Скажи, что будешь помнить - Кэти Макгэрри

Оба моих преследователя чуть старше меня, оба держатся развязно, с чванливостью студента колледжа, у папаши которого денег куры не клюют. Тип знакомый – среди приятелей Генри было немало таких в старших классах школы и в первые два года в колледже.

– Давай, зависни с нами, – говорит Придурок Номер Один. – Позабавимся.

– Не интересуюсь, – отвечаю я. – И буду благодарна, если оставите меня в покое.

Придурок Номер Два – тот, у которого нет бейсболки, – встает у меня на пути.

– Ты такая красотка. Блондинка, голубоглазая, фигурка отпад.

– Я же сказала – нет.

– Может, ты просто сама не знаешь, чего хочешь? Пойдем с нами, и тебе не придется ничего решать. Мы покажем тебе новый мир. Послушай, я сам позабочусь о том, чтобы ты провела чудесную ночь. Ну же, красавица.

«Не придется ничего решать». Должно быть, думает, что у меня в голове нет ничего, кроме волосяных фолликул.

Мышцы напрягаются, но на лице расцветает привычная, доведенная до совершенства улыбка. Мама всегда учит меня не проявлять гнев в публичных местах. Ненавижу слово «красивая». Терпеть его не могу. За ним разрешение всему миру делать неверное предположение относительно моего ума. Называя меня «красивой», мужчина словно произносит тайный пароль, услышав который я должна пасть к его ногам. После этого он может говорить мне или обо мне все что угодно, а я не должна ни обижаться, ни злиться.

Только вот каждый, кто так считает, очень сильно ошибается.

Я поднимаю уголки губ все выше и выше и уже чувствую, что гримаса на лице начинает отражать мои нехорошие мысли. Выказав таким образом неодобрительное отношение к самому факту их существования, я отступаю в сторону от траектории движения Придурка Номер Два и направляюсь к выбранному аттракциону под названием «Прибей Крота». Большая змея назовет мое имя и провозгласит победительницей.

К сожалению, оба моих преследователя, похоже, так и не усвоили детсадовских правил поведения, намеков не понимают и тащатся за мной.

– Что-то мне твое личико знакомым кажется, – говорит один из них, и моя внутренняя сигнализация тут же срабатывает.

У большинства людей я вызываю ощущение дежавю. Как белая пушистая кошка, раз за разом переходящая дорогу, заставляет глючить мозг. Я не настолько знаменита, чтобы поклонники ходили за мной по пятам, но и не просто тень клиповой газетной памяти: я – дочь губернатора.

План действий? Прогнать. Мама была бы в ужасе, но если она каким-то образом узнает об этом, можно заявить, что так вышло случайно.

Оглядываюсь через плечо, одновременно поворачивая крышечку на бутылке.

– Неужели? И кого же я тебе напоминаю?

– Не могу вспомнить. Может, кинозвезду? – Придурок Номер Один расплывается от счастья, как будто, ответив ему, я заодно согласилась раздеться догола на заднем сиденье его машины и заняться с ним сексом. Встреча со мной – событие в их жалкой жизни. Интересно, каков их рейтинг успеха, и если он высок, должен же быть некий предписанный порядок действий, следуя которому девушки могут избежать встречи с такими, как эти двое.

– Какую кинозвезду? – Я кружусь на мысочках, «случайно» теряю равновесие, падаю вперед, и мое драгоценное пепси становится жертвенным агнцем. Капли коричневой жидкости летят на рубашки парней – это у меня получается прекрасно.

– Боже! – Ладонь взлетает ко рту, хлопаю ресницами. – О, извините. Мне так жаль. Возьмите салфетки. Здесь тучи пчел, и, если вы сейчас не промокнете эти капли, они налетят на вас всем роем.

Лицо Придурка Номер Два идет красными пятнами, и с него смотрит на меня сама смерть.

– Ты нарочно нас облила.

Да, нарочно. И мне трудно удержаться от улыбки, когда на его руку опускается первая пчела. «Жаль, подружка, сделай ему больно, и ты заслужишь мою вечную признательность».

– Уходим. – Придурок Номер Один кладет руку на плечо приятеля. – Давай.

Я машу рукой – кышшш! – и наконец-то поворачиваюсь к ним спиной. Пусть отмываются или умрут от пчелиных укусов. Меня устраивает любой вариант. Пришло время быть нормальной. Вернее, быть нормальной и побеждать. Нормальные люди – вполне конкурентоспособны, в этом я нисколько не сомневаюсь.

* * *

Красные огоньки мигают, колокольчики звенят, и я вскидываю руки в знак победы. Я даже изображаю нечто вроде танца, который исполняла в недолгие и ужасающе провальные дни пребывания на посту чирлидера футбольной команды в младшей лиге, и слегка покачиваю бедрами.

Скандирование речовок показало, что мне недоставало не только чувства ритма, но и энтузиазма в поддержке моей команды при температуре тридцать градусов и под проливным дождем. В свою защиту скажу так: много ли найдется девочек, которым нравится мокнуть под ливнем?

Группа рядом со мной бросает свои молоточки. Только один горестно стонет, как будто проиграл семейные сбережения. Остальные смеются и добродушно подначивают друг дружку. Играть с ними было одно удовольствие. Три раза подряд двое парней и две девушки соперничали со мной. Трижды они выгребали мелочь из карманов, трижды мы задирали друг дружку, как и заведено на местных ярмарках, и трижды я тыкала их носом в пыль.

«Прибей Крота» – не для трусов. Эта игра для серьезных людей, и побеждают в ней только серьезные, а я – серьезная девушка, когда дело доходит до ярмарочных игр и выигранных в тяжелой борьбе мягких игрушек. Кто-то должен играть и выигрывать, и этот кто-то – я.

На несколько минут я позабыла, что должна быть идеальной, и была просто собой. Какое ж это удовольствие!

– Хорошая игра. – Одна из девушек выставляет кулачок, и браслеты у нее на запястье лязгают и звякают. Она примерно моего возраста, у нее черные вьющиеся волосы в тугих колечках и дружелюбные темные глаза. И ее одежда мне нравится. Джинсы в обтяжку, укороченный топик, красивая цепочка вокруг плоского загорелого живота, соединенная с колечком в пупке. Дерзкая ухмылка и такой же стиль. Я восхищаюсь и тем и другим.

Я не из тех, кто привык к такому общению, и она, видя мое колебание, понимает, что предлагает мне игру на чужой территории. В конце концов я все же стукаю кулачком о ее кулачок, потому что я не только в высшей степени конкурентоспособная, но и редко отказываюсь от брошенного мне вызова. Учитывая все это, можно только удивляться, что мама вообще позволяет мне выходить из дома.

– Хорошая игра.

Ее усмешка расползается в обе стороны, и у меня захватывает дух – то же дежавю. Перестань, молча молю я и, когда она отворачивается, чтобы сказать что-то друзьям, облегченно выдыхаю.

Большинство ребят в ее группе примерно одного с ней – и со мной – возраста, за исключением парня, которому я бы дала лет двадцать с небольшим. Судя по тому, что все слушают, когда он говорит, относятся к нему с уважением.

Я наблюдаю за ними дольше, чем следовало бы, потому что отчасти завидую их единству, принадлежности друг другу. Генри двадцать четыре, он любит меня, но единственное, что нас объединяет, это мои родители, с которыми он уже два года не разговаривает.