Все ради любви - Кристин Ханна

Телефон не умолкал весь день. Сегодня, в третье воскресенье октября, в крохотной «Вест-Энд газетт» во всю первую страницу раздела досуга опубликовали рекламное объявление.

«Романтические свидания в ресторане «Десариа».

В объявлении перечислялись новшества — вечера романтических встреч, винные вечера, «счастливые часы» — и предлагались купоны на пятидесятипроцентную скидку на бутылку вина, на бесплатный десерт при заказе горячих или холодных закусок. А специальные обеды на двоих с понедельника по четверг шли по цене одного.

Люди, давно забывшие о «Десариа», тут же вспомнили о былых временах, о тех вечерах, когда они вместе с родителями ходили в крохотную тратторию на Дрифтвуд-Вэй. И многие брали в руки телефон и резервировали столик. Впервые за последние годы все места в зале были заняты, а большая коробка, в которую собирали верхнюю одежду, уже была заполнена до отказа. Казалось, все так и горят желанием помочь своему соседу.

— Не понимаю, — говорила Мария, укладывая стейки из тунца-ахи на вощеную бумагу. — Нет возможности прикинуть, сколько человек закажут сегодня рыбу. Это плохая идея, Энджела. Слишком дорого. Нужно готовить больше каннеллони и лазаньи. — Она повторила это как минимум пять раз за последний час.

Энджи подмигнула Мире, которая изо всех сил сдерживалась, чтобы не хихикнуть.

— Мама, у нас в морозилке полно лазаньи, и, если начнется ядерная война, ее хватит на весь город.

— Не шути с войной, Энджела. Мира, режь петрушку помельче. Мы же не хотим, чтобы у наших гостей, когда они улыбаются, между зубами торчали кусты. Еще мельче.

Мира все же рассмеялась и с удвоенной энергией принялась резать петрушку.

Мария осторожно разложила лист пергамента и смазала его оливковым маслом.

— Мира, передай мне шалот.

Пятясь, Энджи на цыпочках вышла из кухни и вернулась в зал. Четверть шестого, а большая часть столиков уже занята. Роза и Лорен едва успевают принимать заказы и подливать в стаканы воду.

Энджи шла от столика к столику, приветствуя гостей точно так же, как когда-то это делал отец. Он всегда уделял внимание каждому клиенту, разворачивал для них салфетки, отодвигал стул для дам, кричал «Еще воды!», если обнаруживал пустые стаканы. Сейчас Энджи видела людей, с которыми не встречалась многие годы, и оказалось, что у каждого из них есть забавная история, связанная с ее отцом. Сосредоточившись на своих проблемах, она и не заметила, какую большую брешь пробило его отсутствие в их сообществе.

Убедившись, что все гости получили должное внимание, Энджи вернулась на кухню.

Мария была в панике:

— Еще восемь особых рыбных, а я испортила целую партию! Пергамент разорвался!

Мира стояла в сторонке и резала помидоры. Она явно опасалась попасть маме под горячую руку и поэтому вела себя тихо как мышка.

Энджи подошла к матери, тронула ее за плечо:

— Мама, сделай глубокий вдох и выдох.

Мария замерла, тяжело выдохнула и втянула воздух.

— Я стара, — пробормотала она. — Слишком стара, чтобы…

Дверь распахнулась. На пороге появилась Ливви, одетая в плиссированную черную юбку до колен, белую блузку и черные сапоги.

— Неужели это правда? Мама действительно изменила меню?

— Кто тебе сказал? — спросила Мира, вытирая руки фартуком.

— Мистер Таннен из скобяной лавки пришел в химчистку. А новость он услышал от мистера Гарсии, который работает в типографии.

Мария старательно игнорировала дочерей. Склонившись над столом, она посолила и поперчила стейки, затем посыпала их свежим тимьяном и петрушкой и уложила на них половинки помидоров черри. Упаковав каждую порцию в пергамент, она переложила их на противень и поставила в духовку.

— Это правда, — ошеломленно проговорила Ливви. — Что это?

— Тонно аль карточчо, — хмыкнув, ответила Мария. — Тут нет ничего сложного. А там у меня камбала. Я готовлю любимое блюдо вашего папы — ромбо аль каппери э помодоро[11]. На этой неделе помидоры уж больно хороши.

Запищал таймер на духовке. Мария вытащила противень и разложила рыбу по тарелкам. Сегодня особое блюдо — тунец-ахи — подавалось с печеным маринованным болгарским перцем, жаренными на гриле цукини и полентой[12]домашней выпечки.

— На что ты уставилась?

В этот момент в кухне появились Роза и Лорен. Мария передала им тарелки. Когда официантки ушли, она заявила:

— Я уже давно подумывала о том, чтобы изменить меню. Перемены всегда к лучшему. Ваш папа — да упокоит Господь его душу — всегда мне говорил, что я могу делать с меню что угодно, только не трогать лазанью. — Она замахала руками на дочерей: — Хватит стоять тут как статуи, идите отсюда. Лорен может понадобиться ваша помощь. Мира, принеси еще помидоров.

Когда Ливви и Мира вышли, Мария рассмеялась.

— Иди сюда, — позвала она Энджи, раскрывая ей объятия. — Твой папа, — прошептала она, — был бы очень горд тобой.

Энджи крепко обняла ее:

— Он был бы горд всеми нами.

Позже тем же вечером, когда у последних посетителей забрали тарелки из-под горячего, чтобы освободить место для тирамису и забайоне[13]с малиной, Мария Десариа вышла из кухни, желая узнать, как гости восприняли новшества.

Многие из тех, кто сидел за столиками, знали Марию многие годы и, увидев ее, зааплодировали. Мистер Фортензе даже воскликнул:

— Изумительно! Браво!

Мария заулыбалась:

— Спасибо. Приходите еще. Завтра я приготовлю ньокки со спаржей, картофелем и свежими помидорами. Это очень вкусно, просто пальчики оближете. — Она повернулась к Энджи: — Это любимое блюдо моей младшей дочки.