Анатомия бабника - Синди Мэдсен

произнес Хадсон, оттаскивая меня от парня. Он, очевидно, думал, что на нем охранник не будет применять свой электрошокер, в то время как я ожидала, что в любую секунду несколько вольт выстрелят в мою задницу.

— Ты не можешь без неприятностей, верно? — сказал мне Хадсон, улыбаясь.

— Знаешь ли, джентльмен придержал бы для меня тот ремень, — подразнила его я. Я не могла отделаться от мысли, что, если бы была на каблуках, мне бы не составило труда пройти через него.

— Дорогуша, есть одна вещь, которую тебе надо знать обо мне… — Хадсон крепче сжал мою руку. — Я не джентльмен.

Я знала, что он шутит или, может, не шутит, но… в любом случае, эта «дорогуша» ошарашила меня. В тот момент я поняла, что мы приближаемся к хоккеистам. Я не могла допустить, чтобы меня увидели с Хадсоном, держащимися за руки. Я вообще не должна была держать его руку.

Даже когда он вытаскивает меня из передряг, коллекционирует фигурки динозавров и делал убийственный массаж.

Я высвободила руку и поймала на себе его взгляд.

— Спасибо, что выручил меня, но я не хочу, чтобы кто-то неправильно все понял, — сказала я. — Я здесь, чтобы написать обзор на это мероприятие. Они могут решить, что ты не просто помог мне пробраться через толпу.

Хадсон замедлил шаги и сосредоточил на мне свой взгляд, из-за чего мои уши покраснели.

— Точно.

Я сняла дурацкие очки, которые вечно пачкались. Клянусь, не важно, как часто я их протирала, они все равно оставались грязные. Это невероятно бесило.

— Там просто мясорубка. Как ты добрался до меня так быстро?

— Я уже находился возле входа, ходил за еще одним микрофоном для ребят из НХЛ, — Хадсон поднял джерси и, конечно же, из кармана у него торчал микрофон. Я не могла не заметить его пресс и дорожку темных волос, исчезающую в ярко-голубых боксерах. Я сразу поняла, что они фирмы «Under Armour», неоново-желтый символ слишком сильно бросался в глаза.

— Уитни?

Я подняла голову, борясь с желанием вытереть рот, чтобы не распустить слюни.

— Что ж, спасибо еще раз. Вряд ли я справилась бы без тебя.

Я направилась к месту, где собралась остальная команда, но человек в наушниках и с паническим выражением лица встал передо мной. Мне пришлось резко затормозить. Хадсон врезался в меня сзади, и его руки коснулись моей талии, а пресс прижался к моей спине так, что я могла чувствовать каждую мышцу. Что-то твердое однозначно касалось моей попы.

— У тебя в кармане микрофон, или ты просто рад меня видеть? — это вырвалось случайно, шутка должна была прозвучать только у меня в голове. На секунду я застыла, боясь его реакции.

Приглушенный смех Хадсона взъерошил мои волосы, и его пальцы сильнее впились в мою кожу. Скажу только, что это было приятно. Но потом на меня нахлынуло разочарование от осознания того, что я пришла сюда не за этим. Сегодня утром я решила, что это совершенно неэтично и…

Губы Хадсона приблизились к моему уху.

— Мне нужно отнести этот микрофон на сцену, но чтоб ты знала… — он задел мою руку, коснувшись грудью моего плеча. — Это и то и другое.

Глава 25

Хадсон

Поднимаясь на сцену, я знал, что на лице у меня абсурдно большая ухмылка, но все равно продолжал улыбаться, как идиот. Из всех вещей, что я ожидал услышать от Уитни, шутка про микрофон была последней.

Я определенно заметил, как изгиб ее попы прижимался к моему паху, и, если бы мы простояли так еще пару секунд, это уже не было бы шуткой. С каждой минутой, что мы проводили вместе, я все больше и больше чувствовал свое растущее влечение к ней. Как я мог не думать о ней, если у нее были такие большие голубые глаза и улыбка с милыми ямочками на щеках. Она идеально мне подходила.

Но было тут что-то больше, чем просто физическое влечение. Даже учитывая идеальную задницу и то, как я старался не думать о том, чтобы прижаться к ней. Дело было в самой Уитни.

Я был так поглощен мыслями о ней, что забыл о тех парнях, к которым приближался. Но затем меня осенило. Эти ребята играли в профессиональный хоккей за АМЛ и НХЛ. (Примеч.: АМЛ — американская хоккейная лига). Я часами сидел, приклеившись к телевизору в доме Дейна, наблюдая за их игрой. Тогда я смел только мечтать, чтобы быть одним из них.

Мои надежды угасли вечером за ужином, когда я высказал их вслух лишь для того, чтобы Реймонд посмеялся над ними. Мама предостерегла, что за большими мечтами следует еще большее разочарование, когда те не сбываются.

Но однажды, я понял, что, если ничего не сделаю, навсегда останусь грустным мальчиком с матерью, которая предпочитает алкоголь собственному сыну. Я решил доказать маме, Реймонду и всем тем учителям, что подталкивали меня к техническому училищу, их неправоту. И та надежда снова вернулась к жизни.

Теперь я здесь. Стою лицом к лицу с этими невероятными игроками, стараюсь изо всех сил, чтобы закончить колледж, и пытаюсь достичь своей цели.

Ребята были приветливыми, пожали мою руку и рассказали про прошлогоднюю победу в «Frozen Four». (Примеч.: «Frozen Four» — самый крупный чемпионат по хоккею в Америке).

Я сделал вид, будто общаюсь с такими людьми каждый день, кивал и все запоминал.

Пока не познакомился с Майком Грабонски. Дейн ссылался на его имя, когда выбирал место учебы, и добавил этот факт в «плюсы» колледжа. В первые годы моего увлечения хоккеем, когда я только начинал смотреть игры НХЛ с Дейном и его отцом, он являлся моим любимым игроком. Те вечера буквально спасали меня, даже если болезненно ясно давали понять, чего не хватает в моем доме.

Это стало одной из причин, почему я так плохо отреагировал на миловидную пару, которая хотела усыновить меня. Дело было не в том, что отсутствие стабильных приемных родителей не принесло бы мне желанных перемен, а в том, что я не хотел терять друга и семью, которая относилась ко мне, как к родному, когда маме было плевать.

Черт. Я становлюсь размазней. Грабонски был всего лишь парнем. Крутым парнем, который выиграл несколько наград, включая трофей Мориса Ришара за то, что целый год был ведущим бомбардиром в НХЛ. Тогда же началась эта фигня с опекой.

Он протянул руку, и я ошеломленно уставился на нее, прежде чем, наконец, пожать ее и представиться.

Еще несколько крутых