Сердца мира - Анна Цой

– Я могу рассказать значение абсолютно всех слов, что сказал, – он хитро улыбнулся, – условие ты знаешь.

Смущало многое. Я определенно не знала тех условий, о которых он сейчас говорил. Да только догадываться мне это не мешало.

Не знаю, что сегодня со мной было, но я чувствовала себя определенно спокойнее, чем обычно. Хотя именно это и побудило меня начать иронизировать, переходя грань обычного общения с мужчиной.

В этот момент я осознала то, что спровоцировало меня на такое поведение – ради договора со мной он сделал что-то почти невозможное. То, что мама не смогла пробиться на Деймос, в то время как Барислав сделал это за считанные дни, было достаточно очевидно. Вильгельм к тому же говорил о невозможности этого мероприятия. А значит Вольтеру пришлось очень постараться. Я, как бы жутко это не было, осознала, что очень сильно нужна Лорду. Настолько, что причинить мне вред будет несколько… неосмотрительно.

– Всегда считала, что принцам нужен только поцелуй от принцессы, – опустила голову вниз, пытаясь скрыть появившийся румянец, – а вам чудовищам всяких извращений подавай!

Сейчас же была попытка прощупывания зыбучих песков путем прыжка с разбегу.

То как напрягся Князь, было видно невооруженным взглядом. Глаза мужчины полыхнули могильным холодом, а крылья носа подергивались от ярости. На меня смотрела словно сама смерть – того и гляди вцепится в горло.

У меня было два пути: или я, как тогда в садах, отступлю и больше никогда не полезу к нему в попытках его взбесить, или… или второй вариант.

То, что я собиралась сделать противоречило логике, инстинкту самосохранения и здравому смыслу. Но я подошла ближе к Лорду, вокруг которого в прямом смысле собирались тучи, проигнорировала дикий испуганный вопль мамы «Лессси!» и наклонившись к самому лицу мужчины, прижалась губами к его губам. Секунда, и меня непреклонно хватают за подбородок, едва касаясь его напряженными пальцами. Я успела заметить то, как вздулись черные вены на руках, прежде чем перевела взгляд на потеплевшие вольтеровские глаза, изменение в температуре которых он пытался спрятать за очередной ледяной маской.

– А знаешь, что бесит больше всего, аларин? – почти рыча сказал он, все так же не отпуская меня, – ты все отчетливо осознаешь и провоцируешь меня намеренно!

Но ответить я не успела, неожиданно подбежавшая мама оттолкнула меня и встала между нами.

– Не подходи к моей дочери! – маман рычала как защищающая своего детеныша львица.

Хотя, по факту так и было. Только я совершенно не хотела впутывать ее во всю эту историю. Пусть и была уверена, что она не пострадает.

Нахмурившийся же Вольтер смотрел на нее с каким-то странным узнаванием. Успокаивало меня то, что агрессии к ней у него не было. Однако задумчивость пугала даже сильнее – знание того, что он что-то замыслил или осознал, было страшнее всего.

– Так, Раиса, давайте пойдем и побеседуем за чашечкой чая, – нашелся Вильгельм, появившись словно из неоткуда и схватив маму за рукав платья, оттащил от Князя.

– Перестань! – женщина вырвала рукав и, оставив отца с клочком ткани в руке, повернулась ко мне, а после, смотря в глаза, сказала, – ты хочешь моей судьбы?

Это еще больше сбило меня с толку. Происходящее стало вообще не понятным. Потому я нахмурилась, села на лавочку рядом с как обычно не реагирующим на крик Вольтером и попыталась осознать то, что она мне сказала. «Скамейка непонимания» пополнилась.

– Мам, что за хрень здесь происходит? И почему только я ничего не понимаю? Все вы говорите загадками с самого моего приезда сюда! – вскипела я и выжидающе уставилась на маму, – я надеялась, что хоть ты что-нибудь мне расскажешь, но… ты еще больше меня запутываешь…

Она смотрела на меня с таким ужасом, который словами передать невозможно. Но молчала. И это так было на нее похоже. В моей жизни происходило много странностей, которые сейчас я могла списать на магию. Но почему моя вечно не унывающая мамочка не рассказывала мне ничего о ней, а также о Деймосе и магах? Это и до этого момента казалось мне странным, не то что сейчас. Однако вся эта история была настолько запутанной, что хотелось взвыть.

– Мы проведем этот чертов обряд и вытащим из тебя подселенку! – отмер Вильгельм, выбив меня из колеи совершенно, и, отдав клочок ткани матери, направился в сторону центральной башни.

При чем здесь девочка вообще? Разве папа знает что-то, чего не знаю о ней я?

– Все это было из-за нее, да? – я повернулась к Феликсу и вновь посмотрела на него.

Что-то мне подсказывало, что больше всего знает он. Да и его мотивация вдруг стала очевидней. Намного очевидней.

Лорд поднял на меня взгляд черных глаз, усмехнулся и сделал глоток из взявшейся непонятно откуда бутылки вина.

– Х…хватит пить! – не выдержала я и попыталась отобрать бутылку, потянув ее на себя.

Это было рискованно, опасно, да и нагло до ужаса. Да только Вольтер злиться не планировал – наоборот, на его лице заискрилась довольная улыбка, а взгляд стал теплее и будто… пьянее.

Феликс отпил еще раз, проигнорировав мое возмущение и, смотря в мои глаза, произнес:

– Все это было ради тебя, аларин.

Звенящая тишина опустилась на парк. Солнце медленно поднималось все выше, природа просыпалась. А я словно наоборот заснула. Сердце билось часто и как-то мощно, словно грудь была клеткой, из которой вот-вот вырвется птица.

– О Боги! – выдала матушка и села рядом с мужчиной с другой стороны.

Чего он такого сказал, что она успокоилась? Даже я на такое не была способна. А тут одна фраза, и она в ступоре. Магия в чистейшем ее проявлении.

– Что значит это слово? – решила испытать удачу я.

Вдруг мне Рая ответит. Или Князь осознает, что я сейчас умру от недосказанности. Ну хоть кто-нибудь. Пожалуйста.

– Разбирайтесь сами! – вскочила на ноги моя, увы, не родная мать и припустила в сторону центральной башни.

– Эээээ… – слов у меня после этого совершенно не осталось.

Да и в голове была пустота. Что не скажешь про Вольтера.

– Поужинаешь со мной?

Я кивнула, но тут же затрясла головой из стороны в сторону. Реакция после всего произошедшего была заторможенной.

– Мне еще идти Вильгельма уговаривать купить мне кровать… – я посмотрела на парк, – я же всю комнату разнесла.

Вольтер улыбнулся уголком губ, встал и подал мне руку. Вложила в нее свою, даже не задумавшись. Кажется, я перестаю понимать собственные поступки. Как, собственно,