Замуж за некроманта - Алёна Кручко

Звучало обидно. Тем более обидно, что Айза понимала — так оно и есть. И тем сильнее хотелось возразить, найти настоящие, жизненные аргументы. Не из категории «так было бы справедливо и правильно», а «на самом деле всё не так».

— Злишься? — понял Деметрио. — Правильно злишься. Но одной злостью ты ничего и никогда не исправишь.

— А как?..

— Учись. Думай.

Может, он и сказал бы что-нибудь еще — более конкретное, а может, и не собирался. Но такой сложный разговор оборвался сам собой, потому что лестница наконец-то закончилась, и перед ними открылись двери ритуального зала.

По мановению призрачной длани Деметрио зажглись свечи, и началась… нет, не магия, а опять-таки сплошная материальность. Под руководством призрака Айза рисовала на чистом участке пола двойной круг и вписывала в него слова заклятия. Самым обычным мелом! А въедливый учитель дотошно проверял каждую букву, следил, чтобы линии шли ровно и неразрывно, и несколько раз повторил: «Ошибешься — утащат за Грань». Хотя Айза и с первого раза прониклась! Даже рука устала от непривычного напряжения — так страшно было ошибиться.

Но вот, наконец, круг был готов, и Деметрио скомандовал:

— Входи внутрь! Да осторожно, не задень рисунок.

Айза перешагнула контур и встала в центре круга. Он получился небольшой, примерно полтора метра в диаметре. Но почему-то казалось, что ритуальный зал как-то отдалился. Что сюда зайти — понадобился шаг, а обратно придется идти шагов десять, не меньше.

Но голос Деметрио слышался совсем рядом.

— Хорошо, там и стой. И не вздумай выйти! Даже если тебя будут звать. Даже если тебе что-нибудь покажется, почудится, ноги сами понесут — не поддавайся. Поняла?

— Да, — Айза глубоко вдохнула и изо всех сил сжала кулаки.

— Тогда повторяй: «Тот, чья я есть, кровь от крови, плоть от плоти, магия от магии, приди, назовись, ответь мне, своему потомку».

Айза повторила, самым краем сознания удивившись, как ровно и спокойно звучит ее голос — и не скажешь, что всю скручивает от волнения!

И напротив нее, за защитной чертой, возникла и стала уплотняться призрачная женская фигура.

***

— Тот, чья я есть, кровь от крови, плоть от плоти, магия от магии, приди, назовись, ответь мне, своему потомку, — эхо призыва не успело затихнуть в сером безвременье Грани, а гостья уже пришла. Видно, ждала и желала увидеть потомка. Такое случалось, когда ушедших за Грань тревожила судьба рода или кого-то из потомков. Когда у предков тоже были какие-то дела или вопросы к живущим. Не так часто, как можно было бы подумать: дела земные должны очень сильно занимать ушедшую душу, чтобы перевесить своей значимостью посмертный покой.

Впрочем, Деметрио видал всякое. Бывало, не мог дозваться и приходилось подкреплять призыв приказом; бывало и наоборот: вправить мозги потомку являлась целая толпа недовольных пращуров. А тут — всего лишь женщина, единственная. Смешно будет, если она всего-то захотела напутствовать девочку перед свадьбой.

Пришедшая из-за Грани душа уплотнялась в насыщенном некро-магией пространстве, все явственней проступали черты лица, все живее казался взгляд. Молодая женщина, похожая на Айзу, как сестра или мать. И без вопросов ясно, что родня.

— Кто ты? — Спросил Деметрио. — Кем приходится тебе стоящая перед тобой дева, что ты желаешь ей сказать?

— Доченька, — женщина протянула призрачные тонкие руки к Айзе. — Родненькая моя, кровиночка, живая. Не обманул.

Однако!..

Деметрио бросил быстрый взгляд на Айзу. Ошеломлена. Не знала.

— Кто ты? — повторил он, сложив в голос чуть больше силы. Не приказ. Всего лишь напоминание.

— Геста Чевиос, — ответила призрачная женщина.

— Что случилось с тобой? Почему твоя дочь не знает о своем происхождении?

— Я отдала ее. Нас сбросили на Грань, к тварям… не ушли бы, я совсем обессилела родами, и вдруг наткнулась на некроса. Он уже тащил кого-то, меня бы не удержал. Но малышку обещал спасти. Я отдала… со всей силой, что еще оставалась. Зато сразу за Грань, твари остались ни с чем…

Она говорила все быстрее и бессвязнее, будто чувствовала, что ее время на исходе.

— Кто сбросил? — резко спросил Деметрио. — Ответь! Кто тебя убил? Кому мстить?

— Чевиос, — прошептала она. — Младший брат мужа, Риас. В Тавоге. Только девочку им не отдавай, слышишь, некрос? Гнилая семья. Малышка моя, скажи, ты как живешь? С кем? Тебе хорошо, ты счастлива? — она приникла к защитному барьеру, будто просочиться хотела — туда, к дочери; и Деметрио на всякий случай приготовился отбрасывать. Или спасать девчонку, если потянется к матери. Но Айза держалась, стояла, где сказал ей стоять, только дышала часто.

— Ответь ей, — тихо подсказал Деметрио, — только имен не называй и в гости не зови.

— Да, я счастлива, — быстро, будто боялась расплакаться, сказала Айза. — У меня замечательная семья, мама с папой и брат, мы с ним двойняшки. Сейчас магии учусь. Скоро замуж выйду. Хороший парень, я его люблю. И он меня…

— Хорошо, — Геста начала таять, уходить, и последнее слово прозвучало не громче летнего ветерка: — Благословляю…

Ударил, загасив свечи, порыв могильной стыни из-за Грани, и наступила тишина, в которой Деметрио отчетливо слышал стук сердца Айзы — быстрый, заполошный. Он помнил, как ощущал себя после этого ритуала, когда еще был живым, из плоти и крови, помнил мертвящее опустошение после прикосновения Той Стороны.

— Айза, — он снова зажег свечи, всмотрелся в лицо девочки: бледное, потерянное. — Выходи. Поднимайся наверх. Выпей горячего чая с чем-нибудь сладким. Я слетаю Рея позову. Сейчас тебе нужно тепло живого рядом, а не стылый призрак.

Глава 15. Разбирательства и разборки

— Рей, как ты думаешь… — Айза слегка, самую малость, отодвинулась. Ровно настолько, чтобы оставаться в объятиях жениха, но смотреть ему в лицо. — Как думаешь, зачем Деметрио показывал мне именно этот ритуал? Он что-то подозревал? Или знал?

Приступ неконтролируемых слез и злости непонятно на кого уже прошел, горячий крепкий чай, по совету Деметрио, был выпит, полкоробки шоколадных конфет — съедено, а примчавшийся Рей помог успокоиться самым простым и правильным способом — усадил на диван, сел рядом и обнял. Да еще и завернувшись в плед, один на двоих. Сидеть так было тепло и уютно, и эмоции наконец-то перестали