Аптекарский огород попаданки - Ри Даль

колено и наклонился низко к полу. Мне стало ужасно неудобно за такую сцену, однако Василий, похоже, не увидел в своём поступке ничего удивительного.

Спустя минуту он поднялся, держа в руках украшение.

— Благодарю, — выдохнула я и собиралась уже забрать предмет.

Однако Василий Степанович неожиданно отвёл ладонь.

— Вы позволите?

Он смотрел мне в глаза, и от этого взгляда, всё внутри меня замерло, будто в ожидании удара. И сердце вдруг принялось бешено колотиться. Я даже толком не поняла, что за странности происходят со мной.

— Если вас не затруднит.

— Не затруднит.

Булыгин подошёл вплотную ко мне, склонился, коснулся пальцем моего уха. Я не пошевелилась, но прикосновение тут же отдалось вибрацией по всему моему телу. С удивительной лёгкостью и проворностью Василий вдел украшение на положение ему место, аккуратно сомкнул замок и отошёл на полшага назад.

Всё случилось в считанные секунды, но для меня они продлились гораздо-гораздо дольше. Время точно остановилось, а затем вновь вернулось к привычному ходу, как только Булыгин отстранился.

— Ещё что-нибудь?

— Что?.. — я только ожила и не сразу уловила вопрос.

— Ваши приготовления закончены, Александра Ивановна?

— А, да. Да, конечно. Я готова.

— Прекрасно.

Он снова подошёл и выставил локоть:

— Так идёмте.

— Идёмте, — ответила через паузу и всё-таки ответила на его жест.

Из флигеля мы вышли уже под руку.

————————

* — Премьера балета Петра Ильича Чайковского «Лебединое озеро» состоялась 4 марта (20 февраля по старому стилю) 1877 года на сцене Большого театра в Москве в постановке Вацлава Рейзингера.

Представленное фото, конечно, более новое. И постановка уже другого художественного руководителя.

Глава 49.

Экипаж ждал нас у ворот Аптекарского огорода. Василий Степанович подал руку, чтобы помочь мне забраться на ступеньку. Даже этот момент показался чересчур волнительным. Однажды мне уже доводилось ехать в одной повозке с Булыгиным, но тогда он не соизволял даже взглядом меня удостоить, не то что вести себя как джентльмен. И то ли его непрестанное хамство уже стало настолько привычным, то ли я слегка одичала, но щёки мои мгновенно залились румянцем, когда моя ладонь очутилась в его медвежьей руке.

— Благодарю.

Я забралась в крытую повозку, Василий Степанович проследовал за мной и сел рядом.

— За это не благодарят.

— Что, простите?..

Он повернулся ко мне. По телу опять побежали толпы мурашек, потому что я осознала себя буквально прижатой к стенке из-за необъятных размеров Булыгина. Может, он и не хотел создавать мне дискомфорт, но его пропорции физически не позволяли сидеть на расстоянии друг от друга в замкнутом пространстве. А ведь нам ещё находиться рядом несколько часов кряду в театре…

Экипаж тронулся, повозка мерно закачалась на рессорах.

— За подобные жесты обычно не благодарят, — пояснил Василий Степанович свою реплику.

— Ну, знаете ли, — насупилась я. — Когда подобные жесты слишком неожиданны, за них стоит поблагодарить.

— Только в случае, если они приятны, — невозмутимо парировал Булыгин.

Это он так напрашивался на комплимент? Или я чего-то не поняла?..

— Как поживают ваши разработки пилюль? — не дожидаясь ответной реакции, Василий Степанович резко переменил тему.

— Прекрасно. Кажется, всё получилось, как надо. Хотя любые средства требуют проверки на практике. Но в данный момент у нас нет прецедентов вспышек чумы, о которых было бы что-то известно. Однако всё может перемениться в любой момент.

— Боюсь, вы правы.

— Боитесь? — ввернула я. — Боитесь, что я окажусь в чём-то права?

Не знаю, зачем поддевала его. Мне вовсе не хотелось конфликтовать или как-то неприятно провоцировать Булыгина. Но какая-то чертовщинка вдруг взыграла во мне.

— Боюсь, многие беды не спрашивают разрешения пожаловать, — чересчур серьёзно ответил Василий. — Особенно болезни, коих не становится меньше из года в год.

Я вспомнила, что жена и старшая дочь Булыгина умерли от какой-то хвори. Возможно, именно о них он и говорил в тот момент, и мне стало стыдно.

— Лекарственные средства чрезвычайно нужны, — продолжал Василий Степанович всё в том же суровом отстранённом тоне. — Подчас неведомо, с чем придётся столкнуться. Так что ваша с Вениамином задумка имеет смысл. Если понадобится какая-то практическая помощь в ваших изысканиях, дайте мне знать.

— Благодарю, — ответила спокойно и опять ввернула с лёгким сарказмом: — Или за такое тоже не благодарят?

Булыгин поглядел на меня без улыбки:

— Благодарности, Александра Ивановна, дело приятственное, но пустое. Важна практическая польза и не более того.

— Не всё сводится к одной практической цели, — возразила я, ощутив ответный укол.

— Например? Как с теми письменами от неизвестного отправителя, которые якобы вдохновили вас на решительные действия?

Он усмехнулся довольно едко, отчего моё сознание немедля взбунтовалось.

— А что, если и так?

— Глупости, — беспощадно отрезал Булыгин.

— Не соизволите ли объясниться?

— Пожалуйста, — кинул он небрежно. — Ничто не властно над человеческим умом, если к тому нет никаких задатков. Это всё просто эффектные обороты, украшательства, лирика, если угодно. Но для практического смысла никакое вдохновение смысла не имеет.

— По-вашему, вдохновения не существует?

— Разве что в фантазиях придворных поэтов, стремящихся обольстить побольше дамских сердец.

— Вы жестоки, сударь. И циничны.

— Благодарю за комплимент, Александра Ивановна. Но раз уж вас прельщает учёная стезя, вам также стоит обратиться к вещам более практичным, оттого жестоким и, как вы выразились, циничным.

Я хотела было оспорить и это утверждение, но тут Василий быстро добавил:

— Ну, что ж, мы приехали, Александра Ивановна. Надеюсь, постановка в самом деле хороша настолько, насколько её расхваливают. Впрочем, людская молва — ненадёжный ориентир. В любых вопросах следует доверяться лишь собственному слуху и зрению.

Глава 50.

Увидеть Большой театр практически в год его столетнего юбилея* — это какой-то отдельный вид удовольствия и счастья. В прошлой жизни я никогда не бывала в Большом. И некогда было, и не с кем, и ценник, признаться, кусался безбожно. Подозреваю, в текущей реальности билеты сюда тоже стоили немало, но я уже знала, что Булыгины были не из бедных дворян.

На чём держалось их состояние, не интересовалось. Понятно ли было, что вряд ли научные изыскания Вениамина Степановича как-то