Еще одна роза Хетага - Наташа Доманская

Когда Хетаг учился в 9 классе, Мария переехала поближе к любимому из Москвы в Смоленск, оставив сына на родителей в столице. В дом она наведывалась пару раз в неделю, оставаясь на ночь. Остальное время проводила в квартире, где писала свои научные статьи и преподавала, выходя на связь онлайн, а иногда и удостаивая присутствием местный университет.

Сколько женщина ни пыталась, она не смогла уговорить Маиса хотя бы просто приехать к ней в гости в городскую квартиру. После каждого разговора он замыкался в себе и уходил в лес. Возвращался с лихорадочным блеском в глазах, уставший и голодный. Только желал он не еду, а ее. В один из таких возвращений она и проговорилась, что в Москве у него подрастает сын.

Маис был человеком скромным, работящим и спокойным, но, узнав новость о сыне, он продемонстрировал любовнице совсем другого человека: жесткого, грубого, злого. Мужчина сыпал проклятьями в ее адрес и даже занес над ее головой свою большую мозолистую ладонь. Опустил. Не ударил.

— Маша, ты должна привезти его сюда, — произнес он таким тоном, будто это было уже решено.

— Маис, — она теребила свою цветастую юбку и поджимала босые ступни ног. Пол в доме был деревянный, холодный. Летом мужчина и слышать не хотел об отоплении. — Я тебя люблю, и поэтому я все пятнадцать лет рядом, но он… мальчик живет в столице, ходит в школу, у него своя жизнь. Через два года он окончит школу, поступит в университет, найдет работу, женится.

— Ты на целых пятнадцать лет лишила меня сына! — Маис больно схватил ее за волосы. — Любую другую я бы уже… убил. Но ты мать моего сына, и я хочу, чтобы ты привезла его сюда. Иначе я сделаю это сам.

Женщина всхлипнула. Все пятнадцать лет она каждый раз, приезжая к Маису, давала себе обещание, что это посещение будет последним и что она, женщина с двумя высшими образованиями, никак не может любить человека, который ест своих врагов. Да, Маис был каннибалом, хоть никогда и не афишировал свои пристрастия, объясняя это обычаями и традициями, принятыми в его племени. Для Маши это было непостижимо. Она — научный сотрудник, член союза… член. Не из-за этого ли органа она, столичная девчонка, вот уже столько лет как заколдованная, возвращается в это жуткое место к этому жуткому, но такому любимому человеку? Расскажи кому. Да ее сочтут сумасшедшей. Деревенские бабы и так смотрят на нее с непониманием. Ведь многие из них готовы даже приплатить, чтобы переехать в Москву и навсегда забыть о деревенской жизни и быте. А Мария добровольно приезжает сюда снова и снова.

— Он не поймет, — пролепетала она еле слышно и зажмурилась, готовая в любой момент получить по заслугам.

— Пожалуйста, Маша, — он опустил на ее голову свою теплую ладонь, провел по щеке, коснулся губ и порывисто прижал женщину к себе. — Рядом со мной мальчик будет в безопасности. А если захочет уехать, так я держать не буду. Ни тебя, ни его.

И она сдалась. Через неделю крепкий светловолосый парень со смешным ежиком волос, одетый в модный спортивный костюм, с интересом осматривал дом с высоким крыльцом и массивную фигуру своего отца, о существовании которого он все пятнадцать лет и не подозревал. Теперь у него была семья, и на долгие десять лет они втроем поселились в этом стоящем на отшибе почти в самом лесу доме с симпатичным резным козырьком. В школу мальчик не вернулся. Он учился экстерном и таким образом, благодаря связям матери, получил заочно и высшее образование. Как и отец, он не стремился переезжать в город, занимаясь домом, охотой, выделкой шкур и садоводством. И если его детство было вполне обычным, то юность и молодость прошли даже интересно.

Деньги у матери всегда водились, и это позволило их семье нивелировать многие границы, от которых избавиться без денег, скорее всего, было бы практически невозможно. Они жили как хотели, ни перед кем не отчитываясь, и никого ни о чем не просили. Но через десять лет все закончилось. Мама вынуждена была уехать в столицу, потому что сначала бабушку парализовало, а вскоре она умерла. Следом не стало деда, а когда все, казалось бы, закончилось, женщина забеременела, и через 8 месяцев в результате преждевременной отслойки плаценты умерла в родах и сама Мария. С ее здоровьем рожать было противопоказано, но доктор наук, махнув рукой на столичных врачей, закрылась в доме с двумя самыми любимыми на свете мужчинами, уверенная в том, что все будет хорошо. Малыш на свет так и не появился. Как ни старались Маис с Хетагом, помочь ей никак не могли. Молодая женщина умерла у них на руках. Они похоронили мать вместе с нерожденным ребенком в кургане, который находился в глубине леса. Через год следом за мамой ушел и сам отец, которого Хетаг смог не только понять, но и полюбить всем своим сыновьим сердцем.

Однажды, разбирая отцовские вещи, юноша обнаружил в его колчанах камешки: белые и черные вперемешку. Белых было раз в двадцать больше. Он знал, что на протяжении всей жизни каждый день отец клал в колчан белый камешек, если день проходил хорошо, а черный — если плохо. В его племени при погребении колчаны выставляли на всеобщее обозрение. Если белых камешков было больше, то человека прославляли как счастливца. В тот день, когда Хетаг нашел колчаны, первый раз за долгое время он улыбнулся.

Отец прожил счастливую жизнь. Он всегда говорил, что мать была дана ему, неотесанному и необразованному дикарю, в награду, а потом Бог забрал ее в наказание.

— Наверное, потому, что я так и не смог отказаться от своих привычек, — говорил он сыну, когда Мария умерла.

Хетаг же, тщательно изучивший тему пожирания и расчленения людей, понимал, что мотивы этого всего лишь относятся к образам, которые существуют в коллективном бессознательном человека. Логика древних моделей поведения, мышления и восприятия ему была вполне понятна: человек рождается из чрева, поэтому уходить он должен, пройдя через утробу. Не зря во всех этих сказках, которыми его пичкала в детстве бабушка, Баба Яга стремилась посадить сказочных героев в печку. Ведь именно печь ассоциировалась с утробой: на ней спали, в ней мылись, готовили, за ней прятались, как за мамкиной юбкой. В картине же Босха «Сады земных насаждений» также существо с головой