Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

Я смотрю на детей, на их счастливые лица, слушаю их смех, и понимаю — да. Именно этого нам не хватало. Простой радости, беззаботности, возможности просто быть семьей. Пусть и не совсем обычной семьей.

Первые дни проходят в блаженном ничегонеделании. Мы купаемся, загораем, едим свежие морепродукты в прибрежных тавернах. Дети исследуют пляж, строят замки из песка, собирают ракушки. Я читаю книгу, впервые за много месяцев не думая о работе, о проблемах, о разводе.

По вечерам мы гуляем по набережной старого города. Максим рассказывает детям о древнегреческих мифах, показывает созвездия. Я слушаю его голос и думаю о том, какой он терпеливый, внимательный отец. Какой бы он мог быть отчимом для Ники и Даниила...

Эта мысль пугает и согревает одновременно. Я еще не развелась с Павлом, формально все еще замужем. Но здесь, в этом райском уголке, прошлая жизнь кажется дурным сном.

— Мам, — Ника подходит ко мне на четвертый день, когда я сижу на террасе с утренним кофе. — Ты выглядишь... счастливой.

— Правда? — улыбаюсь я.

— Да. Как раньше, когда я была маленькой. До того, как все стало... сложно.

Моя умная дочь. Она все понимает, все чувствует.

— Мне здесь хорошо, — признаюсь я. — Нам всем хорошо.

— А что будет, когда мы вернемся? — в ее голосе тревога.

— Не знаю, — отвечаю честно. — Но что бы ни случилось, помни — мы справимся. Вместе.

На пятый день Максим предлагает поехать на экскурсию.

— Есть потрясающее место, — говорит он за завтраком. — Кносский дворец. Дети должны это увидеть. И пещера Зевса в горах.

— А далеко? — спрашиваю я.

— Часа полтора на автобусе. Но виды того стоят. И гид отличный, все расскажет про древних минойцев.

Дети загораются идеей. Даниил представляет себя археологом, раскапывающим сокровища, Ника интересуется древней культурой. Полина тихо соглашается, доверяя папиному выбору.

Мы записываемся на экскурсию на следующий день. Небольшая группа туристов, удобный автобус, профессиональный гид. Что может пойти не так?

Утром шестого дня мы садимся в экскурсионный автобус. Кроме нас, в группе еще две семьи с детьми и пожилая немецкая пара. Гид — энергичная гречанка средних лет — с энтузиазмом рассказывает о маршруте.

Дети устраиваются у окон, рассматривают проплывающие мимо оливковые рощи и горные склоны. Максим сидит рядом со мной, иногда наши плечи соприкасаются при поворотах автобуса.

— Не жалеешь, что согласилась? — спрашивает он тихо.

— О поездке? — переспрашиваю я. — Ни секунды.

— Обо всем, — уточняет он. — О решении довериться мне.

Я поворачиваюсь к нему, смотрю в его добрые, внимательные глаза.

— Это лучшее решение, которое я принимала за последние месяцы, — говорю искренне.

Он улыбается, и что-то теплое разливается в моей груди. Может быть, у нас действительно есть будущее. Может быть, после всех испытаний судьба готовит мне новое счастье.

Автобус начинает подъем в горы. Дорога становится извилистой, с крутыми поворотами. Гид продолжает рассказывать о критской истории, дети слушают с интересом.

— Мама, смотри, какая глубокая пропасть! — показывает Даниил в окно.

Я смотрю и чувствую легкое головокружение. Действительно, справа от дороги зияет ущелье, на дне которого видны только скалы да редкие кустарники.

— Не высовывайся в окно, — прошу я сына.

Водитель — пожилой грек с седыми усами — ведет автобус уверенно, но я замечаю, как он то и дело смотрит в зеркала, хмурится.

— Что-то не так? — спрашиваю у Максима тихо.

— Кажется, проблемы с тормозами, — отвечает он, тоже наблюдая за водителем. — Он пытается переключиться на пониженную передачу.

Скорость автобуса нарастает на спуске. Водитель крутит руль, пытаясь вписаться в очередной поворот, но...

— Все держитесь! — кричит он по-английски.

Автобус заносит. Я вижу, как за окном проносятся скалы, как мелькают испуганные лица пассажиров в отражении стекол. Хватаю детей за руки, пытаясь прикрыть их своим телом.

Удар. Грохот. Скрежет металла. Мир переворачивается с ног на голову.

И тишина.

Глава 23

Сначала тишина. Мертвая, оглушающая тишина, которая давит на барабанные перепонки сильнее любого крика. Потом — стон металла, осыпающиеся камни, чей-то всхлип вдалеке.

Открываю глаза. Мир перевернулся. Буквально. Автобус лежит на боку, и то, что было потолком, теперь стена справа от меня. Голова кружится, во рту привкус крови. Но я жива. Жива и могу двигаться.

— Дети! — первое слово, которое вырывается из моего горла. — Ника! Даниил!

— Мама... — слабый голос Ники откуда-то сверху. Она висит в ремне безопасности, лицо бледное, но глаза открыты. — Мама, я не могу расстегнуться...

— Сейчас, солнышко, сейчас. — Руки дрожат, но работают. Врачебные навыки включаются автоматически. Сначала проверяю себя — руки, ноги, позвоночник. Вроде цел. Потом осторожно поднимаюсь, дотягиваюсь до Ники.

— А где Данилка? — шепчет она, когда я освобождаю ее из ремня.

Оглядываюсь и вижу его. Мой мальчик лежит неестественно скрученным, правая рука под странным углом. Сердце готово выскочить из груди, но я заставляю себя действовать профессионально.

— Данилка, — осторожно трогаю его плечо. — Данилка, ты слышишь маму?

Он открывает глаза, морщится.

— Мам... больно. Рука болит.

Перелом. Явный перелом правой руки в области предплечья. Но он в сознании, зрачки реагируют нормально. Это главное.

— Максим! — кричу, оглядываясь в поисках его и Полины.

— Здесь! — его голос доносится из задней части автобуса. — Мы в порядке! Полина без сознания, но пульс стабильный!

Слава богу. Но вокруг нас...

Оглядываюсь, и реальность обрушивается всей своей тяжестью. Пожилая немецкая пара в первых рядах не подает признаков жизни. Женщина из другой семьи кричит, держа на руках безвольное тело ребенка. Водитель... водитель висит в кабине, и по стеклу медленно стекает темная полоска.

— Мама, — Ника цепляется за мою руку, — что происходит? Почему они не двигаются?

— Не смотри туда, — говорю, прикрывая ее лицо ладонью. — Помоги мне с Данилкой. Нужно зафиксировать ему руку.