Разлучница между нами - Оксана Барских

– Не своих, а рабочих, – поправляет он меня и букет опускает, когда я его не принимаю. – И нет, вас не использовал. Для операция подобного рода берут подготовленных сотрудниц полиции, а никак не гражданских, так что это не, что вы подумали.

– В любом случае, это уже неважно. Я с вами в ресторан сходила? Сходила? А значит, больше вам ничего не должна.

Я ожидала, что он начнет возражать или спорить, но вместо этого он наклоняет голову набок, разглядывая меня с неподдельным удивлением.

– С вашим темпераментом и характером я удивлен, что вы не развелись с мужем еще полгода назад.

– С чего бы? Я ведь о его измене узнала почти сразу перед разводом.

– Я не про измену. Немногие женщины остаются с мужьями, если тем грозит тюремный срок.

– Тюрьма? О чем вы? – хмурюсь я и внимательно смотрю на Герасима, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез.

– Антон Лазарев проходил у нас по делу об убийстве Игоря Лазарева, своего младшего брата.

– Что за чушь? – выдыхаю я и качаю головой, словно надеюсь, что от этого слова Герасима окажутся шуткой. – Если бы это было убийство, мы бы знали об этом. Гарик умер из-за несчастного случая на производстве. Он ведь химик, видимо, намешал чего-то или пренебрег мерами безопасности, вот и произошел взрыв.

Последнее я предполагаю, так как официальная версия страховой не предполагает человеческой ошибки. Насколько знаю со слов Антона, произошло замыкание электропроводки, что и привело к взрыву.

Вот только глядя на Герасима, который совсем не похож на того, кто будет вот так шутить, ухмылка стекает с моего лица почти сразу.

– Не-е-ет, Антон бы мне сказал, если бы… Но как же… Тогда бы и меня допрашивал следователь…

Я говорю отрывисто, пытаясь вспомнить события полугодовой давности. Антон уезжал несколько раз в командировку, а Фаина в тот период закрылась от нас и не общалась, не принимая никакую помощь.

Я прикусываю губу и снова качаю головой.

– Кеша бы мне обязательно сказал.

В этом я точно уверена, а вот про Антона утверждать не могу, ведь он уже предал меня, ничто не мешало ему обманывать меня уже тогда. Либо просто не говорить о том, что не считал важным. Я даже не знаю, насколько он в принципе был со мной откровенен, а тут и вовсе выясняется, что его обвиняли по такому серьезному преступлению.

– Я поднял все нераскрытые дела за последний год, как только вступил в должность месяц назад, и когда увидел знакомую фамилию Лазарев, заинтересовался. И с Иннокентием я уже переговорил, он совершенно не в курсе про этом, и это навевает определенные подозрения.

– Намекаете на взятку должностному лицу? – спрашиваю я и прищуриваюсь.

Я, может, и человек гражданский, но была воспитана своим братом, который буквально жил своей работой, поэтому некоторые вещи понимаю с полуслова. Вот и сейчас догадываюсь, о чем говорит Герасим.

– Вполне может быть, – скупо отвечает он, а я вдруг кое-что понимаю.

– Вы ведь позвали меня не для того, чтобы пройти в ресторан или потому что заинтересовали мной, – с легкой обидой произношу я, ведь ничто женское мне не чуждо. – Я звонила в этот ресторан сегодня утром, никаких требований пар там нет, можно приходить и одному.

– Раскусили, – улыбается он, дергая уголком губ, но эта улыбка не касается глаз. Они по-прежнему остаются не то чтобы равнодушными, но и каких-то эмоций особо не выражают.

– Я жду объяснений, – твердо говорю я, сложив на груди руки, и по-прежнему не пускаю мужчину в дом. Не заслужил.

Чувство, что я управляю ситуацией, доставляет мне удовольствие, будто за спиной вырастают крылья, но вместе с тем я чувствую и беспокойство, и гнев, когда выясняются такие гнусные подробности в смерти Игоря.

– Я проверял вас, – отвечает он так просто, будто это в порядке вещей. Впрочем, зная логику мужчин в погонах, я не удивляюсь тому, что для него это норма.

– И в чем же я виновата в ваших глазах? Мой бывший – убийца, а я соучастница? И каким же образом вы это проверяли, если почти не разговаривали со мной, а всё по сторонам смотрели да с другими женщинами любезничали?

Последнее вырывается рефлекторно. Я не хотела вообще этого упоминать, чтобы он не подумал, что меня это всерьез задело, но злость внутри удержать не смогла.

– На момент происшествия у вашего бывшего мужа алиби, но вот на видео был запечатлен его бывший сотрудник, уволенный как раз полгода назад после взрыва, и на его счетах осела весьма внушительная сумма. Я хотел убедиться, что вы с ними не в сговоре. Он был с женой в ресторане, но ни вы, ни он даже будто не узнали друг друга.

– Я сотрудников Антона в лицо не знаю. Привычки ходить к нему на работу у меня не было, а на праздники он приглашал только влиятельных людей. Видимо, этот сотрудник в их число не входил. Это всё? Извинились? А теперь…

– Признаю, виноват, – говорит он, когда я делаю паузу, чтобы вдохнуть воздуха в легкие. – Готов искупить вину. Два билета в Большой театр. Иннокентий сказал, что вы любите.

Он достает из кармана два билета, и я осекаюсь, поглядывая на них с интересом. Вот только гордость не позволяет мне согласиться, так что я пересиливаю себя и отказываюсь, закрывая перед ним дверь.

Злюсь между тем на Кешу, который рассказал этому Герасиму то, что не положено, ведь знает ведь, что театр – это моя слабость, которую не приветствовал Антон, так что ходили мы с ним редко, а одной мне не хотелось.

Я прислоняюсь лбом к двери и слышу, как он немного стоит еще на пороге, шуршит, а затем уходит и уезжает. Я не выдерживаю и открываю дверь, чтобы глянуть ему вслед, но его машины и след простыл, но на крылечке одиноко лежит букет с билетами и запиской в нем.

Я порываюсь было проигнорировать цветы, но не выдерживаю и поднимаю их, вдыхая приятный аромат, от которого становится как-то легче на душе. Даже улыбка на лице появляется. Но я быстро ее стираю, когда ловлю себя на мысли, что за ту женщину он не извинился.

“Билеты ваши. Можете пригласить подругу”.