Дочь богини - сердце палача - Екатерина Сергеевна Богданова

— Да что с тобой? — удивилась я. — Ты же не была такой.

— Какой такой? Что ты вообще обо мне знаешь? — повернулась она ко мне. — Маленькая, глупенькая Лейра! Вся такая правильная и хорошая. Сердобольная до тошноты и заботливая. Я долго терпела и надеялась, что ты сама хоть что-то поймёшь! Но ты же дура наивная! Ой, ну что вы, не обижайте мою служанку! Я с ней дружу! Противно!

По полу начал клубиться зелёный туман, а глаза Кейры вспыхнули зеленью. Но она, казалось, не замечала этого, всё больше распаляясь. Рьяна выбежала из комнаты, а я попятилась к стене, не зная, что делать.

— Кейра, что ты творишь? Прекрати! — воскликнула, когда туман потянулся ко мне зелёными щупальцами.

— Ненавижу! Всех ненавижу! — кричала сестра, злобно сверкая глазами. — Я сильная, я могу всех вас убить, стоит только захотеть! Почему я должна кого-то слушаться?! Я богиня, чтоб вы все сдохли!

Зелёное щупальце тумана обвилось вокруг моей щиколотки, больно жаля, и… Я не знаю, как так получилось, но я начала растворяться сизым туманом, взмывая под потолок.

Кейра замерла, ошарашенно глядя на меня. А я увидела своё отражение в зеркале и ужаснулась. Я превратилась в бесплотный дух! Нет! Только не это!

В следующее мгновение в комнату ворвался Дикастиас, кинулся ко мне и попытался схватить за руку, но его ладонь прошла сквозь моё запястье.

— Я не виновата. Я не хотела, — испуганно шептала Кейра, забившись в угол и заламывая руки.

Зелёный туман исчез, будто его и не было. А я совсем перестала чувствовать своё тело и запаниковала. От этого стало только хуже!

Я с ужасом смотрела на своё отражение в зеркале и понимала, что теряю человеческие очертания, расплываясь бесформенной дымкой. Я теряю себя!

— Прости, — выдохнул Дикастиас и ударил.

Не знаю, чем он ударил, но меня снесло волной жгучей боли, заставившей моё туманное тело уплотниться, вернуть форму и упасть на пол. Кажется, я кричала от невыносимой боли, корчилась на полу и плакала. Но длилось это недолго. Страдания прервали тёплые объятия.

— Лейрочка, сестрёнка, прости, прости, прости, — всхлипывая, шептала Кейра, обнимая меня и гладя по волосам. — Не знаю, что на меня нашло. Я не хотела, оно само.

— Если бы само, — произнёс Дикастиас, стоя над нами. — Ты беззащитна перед его влиянием, Кейра. Чем он и воспользовался. Но вина полностью на мне. Я впустил духа в дом. Не решился прогнать посла межмирья, опасаясь, что это ещё больше накалит отношения между нами. А должен был догадаться! Глупо было надеяться, что они отступили и готовы пойти на уступки. Больше этого не повторится. Прости, Лейра.

И Дикастиас вышел, даже не взглянув на меня. Он вообще в последнее время старался как можно меньше общаться со мной. После той единственной, волшебной ночи, которая закончилась появлением Сяор и моим перемещением в таверну, судья сторонился меня. Я уговаривала себя не обращать внимания на это, придумывала оправдания и причины. Он просто не хочет мешать нам с сестрой познакомиться поближе. Но что, если Кейра права? Что, если всё было обманом, и Дикастиас только использовал меня?

Мы ещё долго сидели с Кейройна на полу у стены, обнявшись и плача. Каждая о своём.

Кейра рыдала и, сквозь всхлипывания, беспрестанно просила прощения, заверяя, что она на самом деле не думает все эти гадости, которые наговорила мне. И я очень хотела ей поверить, но не могла. В душе поселился тёмный ком сомнений, отравляющий и мешающий думать ясно.

Так и ушла в свою комнату, заверив сестру, что всё хорошо, я на неё не обижаюсь. Но сама своим словам не поверила, в отличие от неё. Наверное, именно в этот момент в моей душе зародилось зерно сомнения, которое могло прорасти в нечто уродливое, ужасное и неправильное. И как я ни старалась заглушить ростки тьмы, они пробрались слишком глубоко. Кто бы ни пытался отравить меня этой тьмой, ему удалось. Он нашёл мою слабость и воспользовался ею.

Так началась моя внутренняя борьба. Чем она обернётся, зависело только от меня. А моя главная слабость — сестра. Она могла стать и моей силой. Если мы обе выстоим в этой борьбе…

***

Спустя два дня, в течение которых я боролась с сомнениями и страхами, запершись в своей комнате и отказываясь впускать кого либо, кроме Рьяны, которая приносила мне еду, вернулась Варьяна.

Когда подруга рассказала мне об этом, в очередной раз принеся обед, к которому я почти не притронулась, я вдруг поняла, что хочу увидеться с «ледышкой». Сама ещё не разобралась, для того ли, чтобы попросить прощения, или для того, чтобы позлорадствовать, но встретиться с Варьяной я должна.

— Позови её, — попросила Рьяну.

— Не знаю, разрешит ли господин судья.

— Скажи, что я прошу, — проговорила, отодвигая поднос, с которого взяла только стакан с соком. — А это унеси.

— Тебе необходимо поесть, — с беспокойством проговорила подруга.

— Мне это теперь не особо нужно. Не чувствую голода. Наверное, моё тело становится совсем нечеловеческим, — пожала я плечами. — Унеси. И приведи Варьяну.

— А может, ты сама выйдешь? — осторожно предложила Рьяна.

— Нет! Я сказала, чего хочу! Что тут непонятно?! — произнесла резко, почти переходя на крик.

— Прошу прощения, госпожа, — поклонилась Рьяна, взяла поднос и вышла.

Я, было, хотела её окликнуть, но промолчала. Почему? Сама не знаю. На душе было холодно, темно и пусто. Может быть, как раз Варьяна и подскажет мне, как бороться с этим холодом? Сомневаюсь. Но почему бы не попробовать? Ведь Дикастиас и Кейра не спешат прийти мне на помощь.

Никто из них, самых близких и родных, так и не заглянул проведать меня за эти два дня. Они просто забыли обо мне. А может, хотели дать мне время всё обдумать и успокоиться? Нет, скорее отстранились, потому что так проще.

Сама не знаю почему, но ради встречи с Варьяной я сходила в ванную и привела себя в порядок, впервые за эти дни. Ради чего? Хотела, чтобы она увидела меня уверенной в себе и сильной, или же просто боялась показать, во что превращаюсь? А во что я превращаюсь? Знать бы самой.

Когда Варьяна постучалась, я сидела перед зеркалом и медленно расчёсывала ещё