Лунный шторм. Время взрослеть - Клэр Твин

– Приятного аппетита, Рэйчел. Надеюсь, не отравишься, – скривив рот, посмеялась я.

Гм, в принципе, вполне съедобно, даже вкусно. Горжусь собой. Надо как-нибудь приготовить пасту и для бабушки, а то она любила упрекать меня кулинарными способностями, точнее, их отсутствием.

«Твой муж в могилу ляжет из-за твоей готовки», – повторяла она, а я закатывала глаза и смотрела на маму взглядом «Вот видишь! Всегда найдет к чему придраться».

Благо уже Фрейя меня этим не пилит. К слову, бабуля неплохо изменилась: не лезет в мою личную жизнь, наверное, потому что личной жизни нет, не вспоминает об отце и прошлом. Я чертовски этому рада. Хоть бы все так и осталось…

– Вау, чем это пахнет? – вдруг доносится до меня очень довольный голос мамы.

Я резко обернулась на шум, удерживая вилку с накрученной пастой, и оглядела маму, ловко сменив удивленный взгляд на подозрительный. Она светилась. Нет, не как светлячок или китайский фонарик, скорее как бенгальские огни: от нее искорки эти в разные стороны прыгают, норовят обжечь. Рот улыбается, точно полумесяц, зеленовато-голубые глаза, опухшие от плохого сна, так же ярко сияют, как и она сама.

Мама распутывает обвязанный вокруг горла шарф, затем снимает черное пальто, оставшись в зимнем теплом платье.

– Сама приготовила? – продолжает она, приблизившись к столу. – Ох, масла ты не пожалела.

– Мне вкусно, – буркнула я, запихнув в рот спагетти. – Где ты была? У тебя же вроде выходной.

Мама рассматривает оставленные мною в раковине сковородку, ножи и вилки и озабоченно вздыхает, прекрасно понимая, кому придется их мыть.

– Мне нужно было в банк, а потом я к Реджине заскочила.

Со смачным звуком втягиваю в себя пасту, умудрившись испачкать уголки рта кетчупом. Вытираю бумажным полотенцем.

– Не думаю, что ты такая довольная из-за миссис Фишер. Колись, мам. Ты плохая актриса, – напролом иду я, лисьим взглядом приглашая ее присесть.

Мама игнорирует мой комментарий.

– Я сегодня была без машины, и ты не представляешь, кого я встретила в центре!.. – под конец она чуть ли не взревела от эмоций.

Серьезно… Давно я не видела маму такой… счастливой, что ли? С папой она, естественно, тоже радовалась, наверняка испытывала подобное во время их свиданий, встреч, помолвки, то есть в то время, когда они еще не были женаты. Мне было одиннадцать, их любовь к тому моменту достигла дна, по этой причине мне не доводилось замечать у мамы фейерверки в глазах.

– Почему же? Представляю. Фила Бенсона, – спокойным тоном, не выражающим ничего, кроме очевидности, произнесла я.

Мама и этого не замечает. Опирается руками о спинку стула и нависает, смущенно опуская взгляд в пол.

Боже, это выглядит так… так странно, в общем! Непривычно. Неужели я тоже вела себя подобным образом, встречаясь с Эриком? Господи, не прощу себе этого. Просто выколите мне глаза.

– Он такой интеллигентный человек! – нахваливает редактора мама.

Я шумно усмехнулась:

– В прошлый раз ты сказала, что он приятный.

– Он подвез меня до самого дома, хотя ему нужно было совсем в другую сторону! – ахает она.

И тут я каменею с макаронами во рту, кончики которых, свисая, почти липнут к подбородку. Мысли меня затянули.

Я вижу перед носом картинку: сижу в машине Никсона, играясь с пакетом мармеладок. А ведь ему тоже нужно было в противоположную сторону, но Ник не отступил, предложил подбросить до дома и довез до крыльца. Тепло разливается в груди, ошпаривая сначала сердце, потом легкие, заполняя уголки кипяченой вязкой жижей, распознать которую мне, увы, не удается. Я продолжаю сидеть статуей, расплывчато улыбаясь, но благо мозги мои растормошил рассудок, и я мигом взяла себя в руки. Фу! Что за странная реакция? Не смешно, между прочим.

– Подумаешь, – почему-то разозлившись, пробурчала я, резче, чем хотелось, запустив вилку в тарелку, – мам, он же младше тебя на… четыре года. Ему тридцать девять, а тебе сорок три.

– И что с того? – внезапно сделала серьезное лицо мама, посмотрев на меня как на прокаженную. – Разница практически неощутима. Наоборот, мне кажется, будто я рядом с ним девочка…

– О боже, не хочу этого слышать, – округлив глаза, вскакиваю со стула.

Кажись, маму мое поведение обидело, однако поздно уже биться об стену.

Я погружаю грязную посуду в раковину и прячу кетчуп обратно в холодильник, старательно игнорируя проникновенный взгляд со спины. Черт побери, да она во мне дыру прожжет такими темпами.

Зря я сказала. Стоило прикусить язык или думать, прежде чем говорить. Мы часто ведем себя глупо и раним дорогих нам людей, а потом сами же кусаем локти. И правильно. Так нам и надо.

– Тебе неприятно, что мы с ним… ну… общаемся? – делая неловкие паузы, спрашивает мама.

Я поворачиваюсь к ней, скрестив руки на груди. Ох, смотрит на меня глазами олененка Бемби.

– В каком смысле «общаетесь»? – нахмурилась я, но и этого не стоило бы делать.

Вообще лучше закрыть тему и разойтись по своим делам.

– Ты не так поняла. Просто… привет, пока. Если ты против, так и скажи.

Я выдохнула всей грудью, засунув ладони в задние карманы домашних джинсов.

Алло, девять-один-один? Помогите! У меня возник с мамой очень неловкий разговор.

– Нет. Я не против. Просто… странно. Я видела рядом с тобой только папу, потом он ушел и ты была одна, ну, то есть, со мной, конечно… А теперь появился мистер Бенсон. Он неплохой человек, наверное, но стоит узнать друг друга получше, чтобы не совершать ошибки.

Ого… Я это сказала, реально сказала! Ненавижу подобные монологи, где приходится всю душу обнажать, тем не менее справилась я на пять с плюсом, ведь мама снова улыбается.

Она подошла ко мне, положив голову на мое плечо, и нежно обняла. Я делаю то же самое, предаваясь такому трогательному моменту.

– Спасибо, – шепотом говорит та и целует мой висок, – спасибо, что поддерживаешь меня. Это для меня очень важно.

– Я знаю, – расслабляюсь я.

– Значит, ты не будешь против, если в субботу мы поужинаем все вместе? В ресторане?

Я пару секунд смотрю в ее улыбающиеся глаза и с треском проигрываю, в уме разрываясь на микрометрические кусочки. Мой начальник – мой отчим. Нет, даже не так. Мой начальник – моей мамы… парень? Господи Иисусе, это даже звучит смешно и неловко.

В любом случае мысли я оставляю при себе, чтобы не огорчать маму. Ей лишь улыбаюсь и киваю:

– Нет проблем.

– Я тебя люблю, милая, – она обняла меня сильнее, чуть было кости не захрустели.

В груди больно защемило.

* * *

Роуз Фишер – предательница!

Так я ей и сказала в трубку, прежде чем прервать разговор, потому что блондинка уже, видите ли, сходила в