Ты моё спасение - Наталья Одинцова

- Я подожду. Он всё поймёт и простит меня. — успокаиваю сама себя.

- Не строй иллюзии, Оля.

Классно он меня успокаивает. Тоже советчик мне нашёлся.

Эмоции накрывают меня и я, закрыв лицо ладонями, начинаю безудержно лить слёзы. Пытаюсь не выдавать себя, чтобы он не заметил.

- Не плачь. Мы придумаем, как тебе помочь, без твоего Андрея.

Низ живота пронзает резкая боль, и я машинально прикладываю руку к животу:

- А-а-ай,— пытаюсь удержаться одной рукой за подоконник, чтобы не упасть.

- Оля, что с тобой?

- Мне больно.

Он отходит от подоконника и, взяв меня за плечи, осматривает меня:

- Оля, где болит?

Отрываю руку от подоконника и впиваюсь пальцами в его плечо, чтобы окончательно не упасть от боли:

- Живо-о-о-от...

- Что с животом?

Я падаю, а он резко подхватывает меня на руки и несёт в кабинет:

- Оля, где? Какая боль?

Осторожно укладывает меня на диван и, устроившись на край , спрашивает:

- Покажи, где конкретно больно? — только пытается дотронуться до живота, как я убираю его руку и выпаливаю:

- Я беременна. Помоги мне.

Его рука повисает в воздухе. Фридрих замирает. И медленно отпускает взгляд с меня на мой живот:

- Неожиданно.

Пауза. Поднимает медленно на меня взгляд и спрашивает:

- Какой срок?

Через боль с трудом отвечаю:

- Недель пять-шесть. Помоги, пожалуйста, очень больно.

Не сдерживаю слёз. Внутри разрастается паника за будущего малыша. Фридрих сидит и о чём-то размышляет. А потом резко срывается с места и убегает из кабинета.

Через какие-то считаные минуты он возвращается. В руках капельница.

Он ставит её рядом со мной. Берёт мою руку и осторожно вводит под кожу иглу, подсоединяет капельницу и, сев на край дивана, кажется, вызывает неотложку:

- Алло, скорая? Девушке плохо. Болит живот. Беременна. Предполагаемый срок — пять-шесть недель.

Он сообщает скорой адрес и снова убегает из кабинета. Возвращается уже с креслом-каталкой.

Пока ждём неотложку, мне немного становится легче. Фридрих приносит мне успокоительное, помогает приподнять голову и выпить содержимое стакана.

- Потерпи. Сейчас приедет машина и отвезу тебя в больницу. Тебе нет смысла здесь оставаться. Тебе же нужен ребёнок?— он отводит взгляд в сторону. Ему неприятно говорить об этом. Но он продолжает. - Я только одно не пойму. Как он отпустил тебя в таком положении?— и снова устремляет на меня свой суровый вопросительный взгляд.

Чёрт, как же неловко с ним о таком говорить. Меня даже папа так не отчитывает, как Фридрих.

- Я сбежала. — отвожу взгляд в сторону.

- Почему?

- Я не хочу об этом говорить.

И только сейчас мой взгляд натыкается на его ладонь на моём животе.

Он это замечает, но руку не убирает и просто спокойно произносит:

- Мне так спокойнее!

И продолжает о чём-то размышлять.

Этот его взгляд меня почему-то настораживает. Он явно что-то задумал.

43 глава

Неотложка приезжает, и Фридрих помогает врачам загрузить меня в машину без лишнего напряга для меня. Меня, как экспонат туда заносят.

Он о чём-то долго беседует со своей дежурной медсестрой и заскакивает обратно в машину скорой помощи. Прям в халате доктора. Без пальто. Закалённый мужчина!

Когда меня привозят и полностью обследуют, определяют в палату, Фридрих везде меня сопровождает и помогает.

Как оказалось, я просто сильно перенервничала. Что, больше допускать нельзя. Ну мой доктор сейчас меня отчитает по полной программе, как настоящий папа.

Уже находясь в палате, мне ставят снова капельницу. И он сидит рядом. Ни на шаг от меня. Это, конечно, приятно, что обо мне так заботятся, но всё же это уже слишком.

- Спасибо за заботу. Но, ты можешь идти. Нельзя оставлять клинику без присмотра.

- Там Адель. В случае если что-то случится, она даст знать. Не переживай. Ты лучше расскажи, почему ты здесь, в таком положении и, почему он тебя отпустил?

Всё никак не успокоится.

- Я не хочу об этом говорить.

- Оля, я не отстану. Уж прости, но....мне это не безразлично. И ты знаешь, что я с самого начала был против вашего плана. Но ты упёрлась и пошла до конца. К чему тебя это привело? Ни к чему. — пожал он плечами и продолжил сверлить меня взглядом.

- Я уверена, что он любит меня. И простит! И придёт время, он найдёт возможность и поговорит со мной. — отворачиваюсь. Надоели эти упрёки.

- Оля, я не виню тебя ни в чём. Что сделано, то сделано. Просто я хочу понять, что ты будешь делать дальше? Вернёшься ты в Россию или нет?

- Я не вернусь. Но и сложа руки сидеть не буду. Я буду искать другой выход.

- Например?

- Пока не знаю. Может, как-то обхитрю отца. Я ещё не решила.

- Ладно. Отдыхай. Я выйду ненадолго. Всё подробно о твоём лечении узнаю и вернусь.

- Хорошо.

Он уходит, а мне становится досадно. А если, правда, Андрей не простит меня? Что тогда я буду делать дальше? Я боюсь пока принимать поспешные решения.

Примерно через час он возвращается. Присаживается на стул рядом с моей постелью и, сложив руки на груди, спрашивает всё с таким же серьёзным видом:

- Как себя чувствуешь?

- Получше. Если быть честной, я хочу домой. Хочу к сестре. Я ей обещала. А всё, что я обещаю ей, я обязана сдержать.

- Я понимаю что хочешь. Но безопасность малыша сейчас должна быть важнее, чем увидеть сестру.

- Я не хочу здесь валяться. Я боюсь больницу. Сразу вспоминаю маму.

- Ну есть, конечно, альтернативный вариант. Но ты не согласишься.

- Какой? — выгибаю бровь и внимательно слушаю его.

- Я беру отпуск. Ты пишешь заявление, что берёшь Софи на время к себе и мы едем ко мне. Я буду сам тебя лечить и ухаживать за тобой. У врача я уже узнал, какое лечение тебе нужно.

Чёрт. Мне, конечно, страшно, но это вариант. Всё лучше, чем в одном доме с отцом. И быстро на эмоциях выпаливаю:

- Я согласна! — лежу, улыбаюсь, как дурочка.

Фридрих от неожиданности округлил глаза. Они без того большие в очках. А здесь он прямо на меня вылупился:

- Ты серьёзно?

- Ну да. Лучше у тебя, чем у отца.

- М-да. Он настолько тебе осточертел?

-Да.