Неуловимый граф - Барбара Картленд

— И все же я ни о чем не жалею! — возразила Калиста. — Я многое узнала о людях; об их доброте, мужестве и стойкости. Я увидела также, как нежно, всей душой можно любить животных и заботиться о них! — Голос ее потеплел:

— Например, укротитель тигров по-настоящему любил своих зверей: на арене они рычали и казались очень свирепыми, а он мог спокойно сидеть в их клетке, расчесывая им шерсть и беседуя с ними. Девушка улыбнулась. — Цирковые артисты называют своих диких питомцев «кошками», и те действительно ведут себя в точности так, как милые и добродушные домашние кошки!

— Я по-прежнему нахожу, что вы вели себя крайне безответственно и безрассудно, — заметил граф, — и в то же время я восхищаюсь вашим мужеством. Не могу себе представить, чтобы какая-либо другая женщина из моего круга могла бы работать в цирке да еще и получать от этого удовольствие!

— Мне нравилось, когда Кентавру аплодировали, — призналась Калиста, — и было что-то очень трогательное в том, как детишки визжали от восторга, когда он, по ходу номера, доставал из кареты мешок с золотом и нес его нищему старичку в лохмотьях.

— Как вам удалось научить его всему этому?

— Кентавр понимает все, что я ему говорю. Граф засмеялся:

— В одном я совершенно уверен, Калиста, — любой человек, который полюбит вас, — включая и вашего собственного мужа, — вскоре поймет, что самый опасный его соперник в борьбе за ваше сердце — Кентавр!

Калиста как-то странно посмотрела на него, и граф, желая загладить неприятное впечатление от своих нескромных и назойливых расспросов, спросил с улыбкой:

— Вы сказали, что цирковые артисты называют диких животных, вроде тигров и львов, «кошками». Наверное, у них вообще есть свой жаргон?

— Коко объяснил мне, — ответила Калиста, — что в каждой стране у цирковых артистов есть свой, особый язык, который знают только они. Это тайный язык, который не могут понять посторонние, и цирковые ревниво берегут его секреты.

— Почему? — поинтересовался граф.

— Для того чтобы спокойно обсуждать свои дела в присутствии «зануд», — то есть чужаков, вроде вас; вы можете находиться рядом и не понять ни слова из того, о чем они будут говорить.

— Я вижу, у вас появился новый материал для вашего альбома, — улыбнулся граф. — Вы можете привести примеры?

— Скажем, цирковых собачек называют «брехунами», — стала вспоминать Калиста. — «Палари» означает «говорить», а «донна»— женщина.

— Происхождение этих слов легко угадать, — сказал граф.

— Коко говорил, что цирковой язык в Англии представляет собой смесь цыганского и итальянского с добавлением сленга и различных перевернутых жаргонных словечек — просто берут какое-нибудь слово и произносят его с конца, понимаете? Есть слова из «романи»— языка восточных цыган.

— Понятно, — сказал граф. — А еще?

— «Денари»— значит «деньги», — продолжала Калиста, — «плевый» в смысле «легкий, простой» прямо произошло от цыганского слова, но в их языке оно означает что-то хорошее. Артисты-цыгане кличут лошадей «серыми», в то время как большинство цирковых именуют их «саврасками». — Калиста засмеялась. — Пожалуй, я нарушаю кодекс чести, выдавая вам их секреты;

Коко наверняка не одобрил бы моего поведения. Кстати, всех клоунов называют «малышами».

— А Коко знал, кто вы? — спросил граф.

— Нет.

— Почему вы не сказали ему? Вы ему не доверяли?

— Не в этом дело. Просто я подумала, что это будет звучать довольно глупо и хвастливо, если я скажу, что убежала из дома, потому что мама хотела выдать меня замуж за графа! Когда он увидел вас, лежащим без сознания, и спросил у меня, кто вы, я ответила, что вы — мой муж!

— Весьма разумно, — одобрил граф, — тем более что вы только слегка опередили то событие, которое все равно вскоре произойдет.

Калиста встала с постели, где она сидела, играя в шахматы с графом, и подошла к окну.

Он молча смотрел на нее. Отвернувшись, она сказала:

— Доктор говорит, что завтра вы уже можете встать и что уже достаточно окрепли, для того чтобы ехать в карете.

— Я знаю, — ответил граф, — но мне хотелось бы совсем твердо стоять на ногах и чувствовать себя полным сил и энергии, прежде чем я предстану перед вашей матерью и вынужден буду принимать поздравления.

— А это обязательно? — упавшим голосом спросила Калиста.

— Без сомнения, если только вы не собираетесь навсегда остаться в этой жалкой гостинице или скрываться в других, вроде этой.

— Вам не терпится вернуться в ваши имения, к вашим лошадям и, конечно, к общественной жизни, к политике? — Граф ничего не ответил. Помолчав минутку, Калиста сказала:

— Вы не забыли, что коронация назначена на двадцать восьмое, через неделю?

— Начисто забыл, — признался граф. — Не могу сказать, чтобы это было для меня событием чрезвычайной важности, которого я ожидал бы с нетерпением.

— Вам необходимо окончательно поправиться к этому дню.

— Вы правы. Простоять пять часов на ногах в Вестминстерском Аббатстве — это испытание не для слабых!

— К тому времени вы уже достаточно поправитесь, — уверенно сказала Калиста.

— Надеюсь, — ответил граф.

— Мне кажется, — медленно заговорила она, — что нам совершенно ни к чему сообщать кому бы то ни было о том, что вы были ранены и не могли встать с постели. Вы можете сделать вид, что искали меня все то время, пока отсутствовали, и нашли только в тот день, когда мы вернулись домой.

— Я вижу — вы заботитесь о моей репутации.

— Я… я думала не только о вас. Я уверена, что мама очень рассердится, если узнает, что я прожила столько времени здесь, в этой гостинице, одна, без компаньонки.

— А я так, напротив, не сомневаюсь, что ваша мать воспримет эту новость с большим удовольствием; для нее это будет еще одним веским доводом в пользу того, что мы должны обвенчаться как можно скорее! — едко заметил граф.

Он сказал это не подумав, но увидев, какой взгляд бросила на него Калиста и как краска мгновенно залила ей щеки, он пожалел, что вел себя столь неосторожно и бестактно.

— Мама подумает… — начала было Калиста. — О… нет! Как она может?!

— Нам надо быть очень осторожными, чтобы не дать ей повода предположить что-либо подобное, — мягко, стараясь ее успокоить, сказал граф По лицу девушки он видел, как поразила ее эта мысль, и, помолчав немного, добавил:

— Вы еще очень молоды, но, думаю, теперь вы уже поняли, что мир полон опасностей, которые на каждом шагу подстерегают невинных молоденьких девушек, и что человек может легко ошибиться, неверно истолковывая слова и поступки окружающих.

— Да… я знаю, — согласилась Калиста, — и я полагаю, что, поскольку в вашей жизни было так много красивых и привлекательных женщин… люди могут подумать… раз мы были с вами вместе, наедине… то вы, без сомнения… ухаживали за мной.