Под кожей - Кайла Стоун

Фрэнк пытается вцепиться мне в волосы, но они слишком короткие. Я уворачиваюсь. Но он снова набрасывается на меня и хватает за горловину толстовки. Спотыкаясь и шатаясь, он протаскивает меня через кухню, вокруг стола, в гостиную. Я бьюсь коленом о кофейный столик. Он не замедляется.

— Прекрати! Остановись! Отпусти! — Я вцепилась ногтями в его руку, в его ладонь.

Он тащит меня, полуобморочную, мимо дивана, по коридору, увешанному семейными фотографиями. Мои раскинутые руки ударяются о рамку с вышитой фиолетовой вазой с цветами, которые мама сделала летом в восьмом классе. Она падает на пол. Я поскальзываюсь на осколке стекла. Фрэнк рывком поднимает меня на ноги и втаскивает в дверь своей спальни. Швыряет меня на кровать.

Я переворачиваюсь, но он сверху. Он бьет меня по лицу. Красные и белые звезды вспыхивают перед лицом. Боль застилает мне глаза.

— Перестань вести себя так, будто ты этого не хочешь, будто ты не просишь об этом каждый несчастный день своей жизни.

— Прекрати! — Я кричу на него. Отбиваю его руки от моей груди. — Слезь с меня!

Он бьет меня в живот. Мое дыхание вырывается прямо из легких. Я не могу дышать. Я не могу дышать. Зрение резко туманится по краям.

Фрэнк задирает мою одежду. Пыхтит от напряжения.

— Знаешь, в чем проблема с тобой? Я слишком долго ждал.

Он тянется к паху, и когда это делает, я выгибаюсь и бью его коленом так сильно, как только могу. Я бросаюсь вправо, и на этот раз его тело смягчается и поддается. Я скатываюсь с края кровати. На стороне Фрэнка.

Осознание пронзает меня. Я знаю, что теперь делать. Засовываю руку под матрас кровати. Мои пальцы смыкаются на прохладном металле «Глока». Я встаю, держа пистолет дрожащими руками.

Фрэнк сползает с кровати и встает по другую сторону матраса. Мы смотрим друг на друга.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Я собираюсь убить тебя. — Я смаргиваю звездочки и пот с глаз.

Он смеется тихим мягким смехом.

— Давай его сюда.

— Ни за что.

Он делает движение, чтобы обойти кровать. Я направляю пистолет прямо ему в грудь.

— Жаль, что он даже не заряжен. — Его голос звучит как лезвие бритвы. — С таким же успехом можно держать водяной пистолет, толку от него будет больше.

Я расставляю ноги. Фокусируюсь. Держу прицел на его груди. Не даю стволу дрожать.

— Ты облажался, Фрэнк. Остальные пистолеты ты хранишь в оружейном шкафу в кладовке. Но этот — твой любимый. Он чистый, смазанный и полностью заряженный. Ты думал, «Глок» защитит тебя, когда все зло, выпущенное тобой в мир, вернется к тебе. Сюрприз. Это не так.

Он облизывает губы. Эмоции темными тенями мелькают на его лице. Он хочет отмахнуться от меня, но какое-то маленькое предупреждение в глубине его мозга подсказывает, что этого делать не следует. Инстинкт самосохранения. Ситуация изменилась.

Фрэнк качает головой и ворчит от отвращения, момент упущен. Вытирает кровоточащую руку о рубашку. Разворачивается и идет к двери спальни.

— Убери его на место, когда наиграешься.

Я могу уйти сейчас. У меня есть пистолет. Он позволит мне выйти из дома. Но Фрэнк этого не забудет. Ему придется вновь утвердить свой контроль, свое господство. Это еще не конец.

Что-то темное пробирается сквозь меня. Насилие никогда не закончится. А когда я уйду? Это будет продолжаться. Он будет продолжать. Даже если мне удастся сбежать, даже если я пролечу тысячу миль через всю страну и никогда не вернусь, Фрэнк не остановится. Он просто причинит боль им, а не мне.

Он причинит боль ей. Моей сестре. Воспоминания о его словах и образах, которые он создал, обжигают мой разум. Черное облако моего будущего рассеивается, и внезапно я вижу все ясно. Вот почему колледж всегда казался мне далеким, туманным. Где-то глубоко внутри себя я знала, что никогда не смогу уехать, если Фрэнк все еще будет здесь.

Я никогда не позволю ему причинить боль моей сестре, как он делал это со мной. Я никогда не позволю ему использовать мальчиков как грушу для битья. Я не могу уйти, не позаботившись о своей семье. Это моя обязанность — защищать их. Это всегда было так.

— Стой.

Он оборачивается. Он видит мое лицо, холод в моих глазах. Его глазах. Фрэнк узнает себя во мне, он знает, на что я способна. Что я собираюсь сделать. Медленно, он поднимает обе руки.

— Сидни, малышка. Давай поговорим. Хочешь пострелять? Я отведу тебя на стрельбище. Может быть, я был слишком суров. Твоя мама всегда так говорит. Полегче с ними, Фрэнк. Ты слишком сильно давишь на них, Фрэнк. Может, она права. Почему бы тебе не…

Я не колеблюсь. У меня нет желания отвечать, извиняться, умолять. Это моя мать, разглагольствует о том, почему, почему, почему. Мне все равно. Я навожу прицел чуть ниже и чуть левее. Нажимаю на курок, и мои руки ударяются в грудь. Несмотря на то, что я готова к силе отдачи, именно шум выстрела, как отбойный молоток в дюймах от моего уха, шокирует меня.

Замедленной съемки нет. Фрэнк падает спиной на стену, на его лице изумленное выражение, рот — красная буква «О». Его правая рука судорожно ищет за что бы схватиться — за что угодно, бьется о лампу, его тело скользит по стене.

У меня звенит в голове. Уши забиты ватой. Реальность рывками, как в кино с ручным управлением. Я делаю вдох. Фокусируюсь.

Я не могу видеть его из-за кровати, поэтому обхожу ее, держа пистолет наготове.

Но моя цель поражена. Фрэнк похож на какую-то странную куклу, руки и ноги раскинуты в неудобных направлениях. На его груди расцветает красное пятно, кольцо алой влаги, размером не больше серебряного доллара. Глаза открыты, они по-прежнему синие, цвет такой насыщенный и глубокий, что он не может быть мертвым. У мертвых людей не бывает таких глаз.

Он смотрит на меня, высасывая мою душу этими глазами, глазами, которые медленно теряют свою жизнь, свою живость, пока не станут похожими на мрамор, блестящими и гладкими. Пустыми.

Глава 22

Я опускаюсь на пол, пистолет лежит у меня на коленях. Кажется, что прошло несколько часов, но, должно быть, всего несколько минут. Или секунд. Я моргаю, и словно просыпаюсь от глубокого, беспробудного сна.

— Сидни? — Голос