Порочная преданность - Айви Торн

едва мог оторваться от нее. Хорошо, что мы были ни одни у озера, иначе я не уверен, что смог бы удержаться от поцелуя. Только возможность того, что Сесилия и Дэнни увидят и зададут вопросы, на которые я не готов ответить, удержала меня от этого, хотя я и просил поцелуй.

Проклятое соглашение, которое мы заключили. Будь прокляты последствия. Каждый день, проведенный здесь с ней, с тех пор как я вызволил ее из лап Игоря и привез с собой в Италию, заставляет меня бросать осторожность на ветер и говорить ей, что я хочу ее. Что мне все равно, что мы договорились только на одну ночь. Возможность потерять ее висит надо мной, но все, что я сделал с тех пор, как посадил ее на самолет, это заставил себя чувствовать почти бешеную потребность снова заключить ее в свои объятия.

Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы она была в безопасности. Чтобы мы все были в безопасности. Это труднее сделать, если мой разум затуманен другими вещами, занят мыслями о том, что я хочу делать с ней, каждую минуту дня. Но отбросить эти мысли почти невозможно.

— Мы едем в город — говорю я ей, когда она садится за стол и протягивает руку, чтобы набрать в миску фруктовый салат. — Если ты тоже хочешь поехать, мы собираемся сделать несколько покупок. Нам нужно больше вещей для дома, продукты и все такое.

— Звучит мило. — Белла накалывает вилкой дольку апельсина. — Мне бы не помешала одежда на теплую погоду. И я бы хотела посмотреть город. — Даже когда она это говорит, на ее лице появляется озабоченное выражение, а небольшая морщинка между глаз говорит о том, что она напряжена. Мне не нужно спрашивать, чтобы понять, о чем она беспокоится.

У нее все еще такой взгляд, когда она возвращается вниз, одетая в красивое желтое платье макси с принтом пейсли в белых маргаритках. Она ничем не прикрывает плечи и руки, и мой пульс учащается при виде ее острых ключиц под тонкими бретельками, изгиба ее плеч, по которым так и хочется провести пальцами. Ее волосы распущены, спереди заплетены назад и заколоты, и я слишком отчетливо помню, какими мягкими они были на ощупь в моих руках, как они струились по моей коже.

Прилив крови к югу заставляет меня резко повернуть мысли в другое русло. Но Белла так действует на меня, когда она рядом. Я чувствую сладкий аромат ее мыла, теплый на ее коже, и мое сердце замирает в груди, когда я вижу, что она надела те тонкие висячие серьги-цепочки, которые свисают вдоль колонны ее шеи.

Я засовываю руки в карманы, наблюдая за тем, как она спускается по лестнице, и стараюсь не представлять, каково это, провести кончиками пальцев по той же линии, почувствовать, как по ее коже бегут мурашки под моим прикосновением. Сжать в ладони ее шею и…

— Ты готов идти? — Спрашивает Белла, и обеспокоенное выражение ее лица немного смягчается, превращаясь в улыбку, когда она видит, что я стою там. — Сесилия и Дэнни спустятся через секунду.

Я киваю, прочищая горло.

— Машина ждет снаружи. Мы возьмем Лэнд Ровер, я хочу поездить на нем как можно больше.

Белла не спрашивает почему, за что я ей благодарен, не хочу говорить, что это потому, что его, скорее всего, продадут вместе с остальным имуществом, как только я найду покупателя. Я подумывал о том, чтобы отправить его домой в Нью-Йорк, но какая-то часть меня считает, что мне нужно оставить все это. Что лучше просто выгрузить всю эту историю сразу, а не цепляться за мелкие детали прошлого. Удерживая что-то одно, я буду жалеть о том, что отпустил все остальное.

— А что насчет… — ее голос затихает, а линия между глазами становится глубже. — Безопасно ли ехать в город? Особенно в чем-то таком… небезопасном?

— У меня здесь нет пуленепробиваемых внедорожников, Белла. — У меня дома их тоже нет, но я тут же жалею о своем легкомысленном заявлении, когда вижу, как в ее глазах мелькает страх. — Джио держит меня в курсе ситуации дома, — продолжаю я, осторожно подходя к ней, чтобы говорить тихо и быть услышанным. — Сейчас нам нечего бояться. Игорь не предпринимал никаких шагов, о которых мы знаем. И у нас здесь достаточно охраны.

— Это не может быть правдой. — Она тоже понижает голос, и я слышу, как в нем сквозит страх. От этого у меня щемит в груди. Я хочу развеять этот страх, заставить ее поверить, что все действительно будет хорошо. Я хочу, чтобы она поверила, что я смогу защитить ее. Что я никогда и никому не позволю причинить ей боль.

У меня есть все намерения сделать именно это. Но некоторые вещи не в моей власти, и Белла это знает. Именно поэтому, даже когда мы стоим так близко, как сейчас, между нами все еще есть расстояние.

— Игорь не собирается просто так отпускать меня, — продолжает она, и страх сквозит в каждом слове. — Если твои люди не нашли никаких признаков того, что он готовится к отъезду, то это потому, что он скрывает то, что планирует. Он найдет меня, Габриэль, ты знаешь, что найдет…

— А если найдет, я остановлю его прежде, чем с тобой что-нибудь случится. — Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не дать себе потянуться к ней, провести ладонями по ее рукам, притянуть ее к себе. Это похоже на притяжение магнита, которое почти невозможно остановить. — Его еще нет. За ним следят мои люди. Проверяют журналы полетов, следят за частными рейсами. Я все еще слежу за его особняком в Нью-Йорке, чтобы обнаружить признаки его приезда и отъезда. Я проверяю его связи, задаю вопросы. Я отношусь ко всему этому серьезно, Белла. И я обещаю тебе, что, по крайней мере сегодня, бояться нечего. Его здесь нет. Сегодня никто не причинит тебе вреда.

А завтра? Или послезавтра? Она не говорит этого вслух, но я все равно слышу это в ее дрожащем, трясущемся голосе. Не обвинение, но страх. Мысль о том, что я не могу развеять ее страх, когтит меня, заставляет еще сильнее бороться за то, чтобы она поверила в обратное.

— Сегодня за нами будет следить охрана. Даже если что-то случится, за тобой и за всеми нами будут присматривать люди. Но ничего не случится, — обещаю я ей, и, по крайней мере, сегодня я уверен, что это обещание я смогу сдержать. — Мы будем в безопасности.

По ее лицу я вижу,