Звериная страсть - Лисавета Челищева

Его тонкие пальцы подхватили опавший лепесток засохшей белой розы. Он провел лепестком по моим пальцам — эфемерная порция ласки. Я не могла не улыбнуться его лирическим размышлениям. Хоть и были они… Весьма мрачны.

— Все будет так, как ты задумаешь, — тихо отозвалась я, выдыхая облачка теплого воздуха. — Знаешь, моя бабушка всегда говорила мне, что любое проклятие или сглаз зарождается сначала в нашей голове. Так что тебе решать, в какую сторону вкладывать помыслы свои да силы.

— Есть нечто, чему я хотел бы посвятить все свои помыслы… — вкрадчиво улыбнулся парень. — Моим ночным грезам.

Пока он лежал на моих коленях, во взгляде его полыхнула неподдельная восторженность.

— Искусство — это моя жизненная подпитка. А чтобы творить, мне необходимо вдохновение. Всего один поцелуй от тебя, прекрасная госпожа, был бы не просто источником вдохновения. Он был бы для меня стимулом к существованию, — изрек Кирилл, и его речь, подобно путам, оплетающим мое дыхание, лишила меня дара речи.

— В моей деревне меня ждет жених. Я люблю его… Ты не можешь меня об этом просить, Кирилл. — еле проговорила я.

Между нами воцарилось молчание. Затем юноша вновь дотянулся до лепестка розы.

— Можно я прикоснусь к тебе… этим лепестком?

Вначале по руке скользнула легкая дрожь. Затем он прошелся по моему колену, по ноге, оставляя за собой шлейф из мурашек. Я прикрыла глаза, поддаваясь пьянящему ощущению.

В дымке ощущений я медленно опустилась на меховую подкладку, лепесток все отчетливее вырисовывал узоры на моей шее, щеке, глазах.

И тут его прохладные губы коснулись моих в ласкающем дурмане, и этот призрачный поцелуй обжег меня, подобно вспышке пламени.

Я отпрянула, мои щеки запылали.

— Ты обещал этого не делать! — задыхаясь, я вскочила на ноги.

Меня ждала картина, от которой я потеряла дар речи. Лепесток розы находился на губах Кирилла.

Как он и сказал — он касался меня только лепестком…

Мгновение — и я вижу перед собой серого волка. Он окидывает меня многозначительным взглядом, а затем исчезает в тени сада.

Не знаю, сколько времени я простояла. А потом, словно ведомая какой-то невидимой силой, я почувствовала, как меня влечет к мелькающему вдалеке белому огоньку, манящему меня за собой.

По извилистым кустарниковым дорожкам и тайным переходам я следовала за эфирным сиянием, пока не вышла на залитое лунным светом кладбище за пределами усадьбы.

Прогуливаясь между могил, я испытала глубокую печаль. Жертвы багровой реки, унесшей их непрожитые годы.

Я невольно прикоснулась к метке на груди. Она спасла меня от участи стать одной из тех, кто лежит в этой мерзлой земле под одним из этих надгробий.

Стоило мне опуститься на колени рядом с чьим-то захоронением, как бледная луна осветила обветренный камень. Тогда-то я и разглядела ее — записку, приютившуюся среди увядшего плюща, с посланием, написанным хаотичным почерком.

«Как люди заслуживают любовь?»

Я аккуратно свернула записку и положила ее в карман.

Неторопливо бродя по кладбищу, окутанному туманом, я не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдают. Я резко обернулась в сторону величественных окон поместья, но различила лишь колыхание шторы в одном из окон второго этажа.

Добравшись до дома, я поплутала по коридорам, пытаясь отыскать свою комнату. Но за очередным поворотом меня встретил Рати, его юношеские черты выглядели отягощенными.

— Ужин подан, Сирин, — тихо шепнул он, поманив меня за собой.

Переступив порог обеденного зала, я увидела Морана, восседающего во главе стола. Юргис и Казимир устроились в теневых креслах у мраморного камина. Стол был уставлен остатками вчерашней трапезы — мрачное напоминание о том, что Кирилла на кухне сегодня не было.

Ледяной взгляд Морана впился в меня, как только я села за стол на максимальном расстоянии от него.

— Ты не примешь участия в этом ужине, пока не прочитаешь за меня молитву. — проговорил он острым, как лезвие, тоном.

По коже пробежал липкий холодок. Он был свидетелем того, как я тогда помолилась за Агния. Теперь он требовал от меня такого же почтения.

Я застыла в нерешительности, не в силах выполнить его извращенную просьбу.

— Я не стану этого делать.

В припадке ярости Моран мгновенно оказался рядом со мной и взмахом кисти отправил мою тарелку и бокал на пол. Осколки заблестели в мерклом освещении подсвечника.

Как всегда кроткий Рати попытался дотянуться до меня через стол, но Моран одним лишь взглядом остановил его.

— Ты бессердечное чудовище! В тебе нет ничего человеческого! — прокричала я Морану, не в силах больше сдерживать свой гнев. — Ты разрушил покои Кирилла и выкрал его полотна таким жалким образом! Думаешь, жестокость обеспечит тебе уважение? Ошибаешься!

Слова срывались с моих губ, как ядовитые кляксы.

Последовала тишина.

Моран осушил свой бокал, горечь ликера перемешалась с окружающей его угрозой.

Не говоря ни слова, он порывисто встал и покинул столовую.

— Но, Сирин… — после некоторой паузы прошептал Рати. — Кирилл — единственный истинный виновник своего собственного разорения. Уже не в первый раз его шаткий рассудок обращается против собственных же творений.

Осознание этого обрушилось на меня как лавина снега, разрушив мои заблуждения и оставив меня лежать под тяжестью чувств.

* * *

Рати покинул мою комнату после того, как напоил меня чаем и помог распутать косу.

Я сидела у окна, луна озаряла окрестности сада… И тут меня привлекло какое-то движение рядом с тем самым местом, где я нашла странную записку.

Охваченная интригой, я выскользнула из поместья через задний выход с кухни. Я последовала по тропе, которая привела меня к той самой могиле.

Возложив на нее свою собственную записку, я вздрогнула, когда подувший ветер будто бы коснулся бумаги, открывая взору ее текст:

«Они заслуживают ее своими поступками».

На следующее утро я пробудилась с беспокойным предчувствием. Решив очистить свой разум, я облачилась в простое черное платьице, а длинные волосы заплела в косу, ниспадающую по спине.

Спустившись по парадной лестнице, я убедилась, что Рати все еще не прибыл на кухню, где мы договорились совместно заняться приготовлением завтрака. Я решила прогуляться, чтобы развеять свои тревожные мысли.

Дойдя до места, где я побывала накануне ночью, я с удивлением обнаружила небольшой сверток, покоящийся на обветренном камне.

Раскрыв его, я увидела потрясающий браслет, украшенный переливающимися, как гранатовые зерна, красными камушками. Охваченная духом любования, я застегнула браслет на своем запястье, ощущая его приятное воздействие на кожу. Он был бесподобен.

Меня окликнул звонкий голос из кухонного