Мой вид любви - Никки Эш

0,68 кг). Он больше бодрствует. И когда голоден, ты это определённо понимаешь. Эти две недели мы с Микаэлой проводили вместе каждый день. Мы едим, смотрим телевизор, гуляем, и всё это время проводим с нашим сыном. Казалось бы, заниматься этим должно быть скучно, но это не так. Это чертовски идеально, и теперь я не могу представить как это — проводить свои дни иначе. Эти последние четырнадцать дней были лучшими в моей жизни. Как будто мы создали самый совершенный пузырь. Я бы хотел, чтобы мы остались в нём на всю оставшуюся жизнь.

Но, к сожалению, этот маленький уютный пузырь, в котором мне до чертиков нравится быть, лопнул от единственного сообщения от Микаэлы:

«Приходи и надень свою военную форму».

И этими шестью словами я возвращаюсь в реальность. Реальность, в которой я понимаю, что завтра уезжаю. У меня было всего четырнадцать дней, и всё, чего я хочу, — это большего…

Глава 24

Микаэла

Райан входит в дверь, одетый в военную форму. Я не знаю, как она правильно по официальному называется, но на нём камуфляжная куртка на пуговицах и брюки в тон. На обеих руках нашивки, но я не знаю, что они означают, а завершают ансамбль военные ботинки.

Я волновалась, что, когда напишу ему смс с просьбой прийти в военной форме, он спросит меня зачем, но он этого не сделал. И это хорошо, потому что я не смогла бы объяснить это с помощью слов. Даже сейчас я боюсь того, что намереваюсь сделать, но у нас осталось меньше двадцати четырёх часов до его отъезда, так что сейчас или никогда.

— Где Эр Джей? — спрашивает он, оглядываясь в поисках нашего сына. — И почему я в этом? Я уезжаю только завтра.

— Он в комнате моей мамы с ней. Она подумала, что так будет лучше.

— Почему? — Райан смотрит на меня, его глаза полны беспокойства и замешательства. — Что случилось?

— Кроме твоего отъезда… — я буквально выдавливаю из себя смех. — Ничего. Нам просто будет нужно снять пару видеороликов.

— Видеороликов?

— Да, один для Эр Джея, чтобы он смотрел его, пока тебя не будет и… — я судорожно сглатываю, пытаясь не сорваться. — А один, если ты не вернёшься.

Глаза Райана расширяются от шока, его лицо искажается от гнева.

— Что за чёрт? — он подходит ко мне ближе. — Я не буду снимать видео на случай своей смерти.

— Хорошо, значит, ты просто погибнешь и не скажешь никаких последних слов своему сыну, который всего лишь младенец и не будет ничего знать о том, что когда-либо встречал тебя, кроме фотографий, которые я сделала. Он ничего от тебя не услышит. Ни узнает твоего голоса, ни услышит твоих слов, ничего.

Он смотрит на меня несколько секунд, тяжело дыша, прежде чем понимающе кивает.

— Чёрт, — бормочет он. — Хорошо.

Мы выходим на заднее крыльцо, где светло и тихо. Я устанавливаю штатив со своим телефоном и говорю, что всё, что ему нужно сделать — нажать на «воспроизведение», а затем сделать паузу перед началом записи другого видео.

— Сделай это для каждого видео, и я смогу показать ему одно, пока тебя нет, не показывая по ошибке второе. Я сохраню каждое как отдельный файл.

— Подожди, — Райан хватает меня за запястье, когда я собираюсь уйти. — Ты не остаешься?

— Думаю, будет лучше, если ты сделаешь это в одиночку. Это станет просто разговором между тобой и ним.

Райан кивает, и я захожу внутрь. Несколько минут спустя, я всё-таки выглядываю наружу, чтобы проверить, как он, и нахожу его уткнутым лицом в землю, с закрытыми руками лицом. Я выбегаю, не понимая, что произошло, и нахожу его всхлипывающим.

— Райан, — выдыхаю я, опускаясь перед ним на колени. — Что случилось?

— Я не могу этого сделать, — выдыхает он, отказываясь смотреть на меня.

— Знаю, это будет трудно, но оно того стоит, когда я смогу показать…

— Только не это, — бормочет он. — Я не могу уйти, — Райан поднимает на меня покрасневшие глаза. — Я не могу этого сделать, — его грудь быстро поднимается и опускается. — Я буду скучать по всему. Его визитам к врачу. По его улыбке. Он даже, чёрт возьми, не узнает, кто я такой! — буквально рычит Райан.

Моё сердце начинает разрываться на части, но я делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться. Райану нужно, чтобы я была сильной прямо сейчас. Ведь он был таким сильным ради меня — в пляжном домике, когда я рожала Эр Джея, — теперь моя очередь быть сильной ради него.

— Ты понимаешь, почему я попросила тебя надеть военную форму?

Он качает головой, и слёзы боли текут по его щекам.

— Потому что я хочу убедиться, что Эр Джей будет знать, что его папа-герой, и именно это символизирует этот наряд.

— Я бы предпочёл быть для него просто отцом, — мягко признаётся Райан. — И твоим мужем.

Он притягивает меня к себе на колени и утыкается лицом в мою шею. Я не знаю, что сказать, чтобы ему стало лучше, поэтому не говорю ни слова, просто позволяя ему выплакаться.

В конце концов, он успокаивается и поднимает лицо, чтобы просто посмотреть на меня. На его щеках следы от слёз, а глаза выглядят опухшими. Он больше не плачет, но его подбородок дрожит.

— Я ненавижу это, — уверяю я его. — Но ты должен будешь уйти, и, если не дай Бог, что-нибудь случится, то у Эр Джея останется что-то лично от тебя на память.

Райан кивает в знак согласия.

— Хорошо, — он проводит руками по заросшему щетиной подбородку. — Я сделаю это.

Примерно через двадцать минут Райан заходит внутрь и вручает мне мой телефон, прося о встрече с Эр Джеем. Его лицо в пятнах от пролитых слёз, что говорит о том, что он ещё немного поплакал, но сейчас кажется более сдержанным. Я зову маму, и она отдаёт Эр Джея Райану с сочувственной улыбкой.

— Как бы там ни было, — произносит она. — Мы все очень гордимся тобой.

— Спасибо, — отвечает он, прижимая сына к груди и вдыхая его запах. — Но всё, чего я хочу, — это пережить следующие четыре месяца, а затем вернуться домой, чтобы начать строить свою жизнь.

От его слов у меня на глаза наворачиваются слёзы, когда я вспоминаю, как всего меньше года назад мы были в пляжном домике и он сказал мне однажды, что армия — это его жизнь.

Остаток дня мы проводим вместе. Райан загружает на мой телефон программы для обмена текстовыми и видео сообщениями, с помощью которых я могу