Сводные. Том 1 - Лена Харт

— Егор? — раздаётся за дверью голос. — Ты выходишь? Мне нужно уйти.

Алиса смотрит на меня.

— Егора здесь нет, — говорю ей, чтобы она повторила.

Она отталкивает мою руку.

— Нет.

— Скажи это.

— Нет! — кричит она шепотом. Снова начинаю щекотать, она отталкивается.

— Скажи это.

— Это подло, — отвечает она сквозь сжатые губы.

— Нет!

Хватаю её за руку.

— Я укушу тебя.

Она даёт мне пощёчину, когда в дверь снова стучат. Начинаю кусать. Сжимая её предплечье обеими руками, вижу, как её глаза расширяются от страха, и поворачиваюсь, наблюдая, как она пинается и кричит:

— Ой!

Мы дерёмся, вода летит повсюду, а она пинает и бьёт, её локоть почти приземляется прямо мне в промежность.

— Прекрати, — бормочет она, но разражается неконтролируемым смехом, и я наконец отпускаю её.

— Ты смеёшься, — говорю ей.

— Нет, — она садится.

Моё дыхание успокаивается, а сердцебиение снова замедляется, когда она убирает с лица выбившиеся волосы, но пока не делает попытки выйти из душа. Откидываюсь назад, обе руки лежат на стенках ванны, а она прислоняется к стене, её ноги подняты и свисают с края ванны.

— Почему ты не хочешь улыбаться? — спрашиваю её.

Она не просит ничего и, кажется, не хочет ничего. Вчера она вела себя так, будто ей не было больно, когда Тимур прогнал её.

Протягиваю руку и провожу большим пальцем по коже между её бровей.

— Морщины всегда здесь, — говорю ей, а затем перемещаю руку вниз к уголку её рта, где должны быть морщинки от смеха. — Но не здесь.

Она смотрит на меня. Вода разливается вокруг нас, и я замечаю, как капли стекают по её лицу и застревают между губами. Её губы полные, розовые, похожие на жвачку, мягкие и жевательные.

Рефлекторно сжимаю зубы.

— Егор! — мой отец стучит в дверь.

Но я едва моргаю, не в силах оторвать от неё взгляд. Её мокрые ноги, вода, стекающая по клочку груди, видна из-за потерянной пуговицы на моей рубашке…

Алиса смотрит мне в глаза.

— Егора здесь нет, — кричит она.

И я ухмыляюсь. Протянув руку, щекочу её шею, и она пытается меня укусить, прежде чем я отстраняюсь, смеясь себе под нос.

Шаги моего отца удаляются, и я не уверен, верит он Алисе или нет, но, по крайней мере, он отступает.

Надеюсь, что Рената тоже уже в пути. Раньше мне было неприятно пытаться выгнать девушек из дома после того, как мы закончили, но теперь я не могу собраться с силами, чтобы позаботиться о них.

Однако это не вина Ренаты, я знаю это. Она просто напоминает мне о том, как впустую тратится моё время.

Алиса копошится за спиной и достаёт мою бутылку пива, которую я потерял в какой-то момент.

Поднимает на меня брови.

— Мы собираемся на рыбалку, — говорю ей. — Это день выпивки.

Выхватываю бутылку из её рук, чувствую, что она ещё наполовину полна, прежде чем сделать глоток.

Она качает головой, но я замечаю улыбку в её глазах.

Несколько секунд мы молчим, и мне кажется, что она тоже не хочет выходить.

— Я люблю пляж, — наконец шепчет она.

Поднимаю на неё глаза.

— Раньше, — уточняет она, не глядя на меня. — Думаю, это была моя единственная любимая вещь.

О, верно. Я спросил её о жизни с родителями.

Она смотрит на меня, и на её лице появляется улыбка.

— Я вижу тебя там, — размышляет она.

Блин, я вписываюсь везде.

Она делает паузу и отводит взгляд в сторону.

— Когда мне было четырнадцать, я была одержима старой музыкой. Не знаю, почему.

Я слушаю, мне нравится, когда в доме есть с кем поговорить.

Она продолжает:

— Мы были в Крыму. И вот, однажды дождливым утром, я взяла отцовский «Форд Вуди» 1947 года выпуска — единственную вещь, которая принадлежала ему и которую я любила, — и отправилась на пляж. Мои родители ещё спали, а у меня были весенние каникулы в школе. Я никогда раньше не брала ни одну из его машин, у меня даже не было водительских прав. Просто схватила рюкзак, набитый книгами, и… поехала.

Она опускает глаза и морщится. Прищуриваюсь, наблюдая, как она рассеянно теребит подол моей рубашки, которую она носит. Что-то произошло в тот день.

Когда она снова начинает говорить, её голос становится почти шепотом.

— Когда я приехала, было ещё рано. Я села на пляже и смотрела, как накатываются утренние волны.

Задумчивый взгляд наполняет её глаза.

— Это было так красиво. Людям нравится смотреть на море на восходе или закате, но мне нравится смотреть на него прямо перед восходом солнца или сразу после его захода.

Когда она смотрит на меня, её серые глаза озаряются блеском волнения.

— Всё так спокойно, а вода имеет такой серо-голубой оттенок, как грозовые тучи. Море грозовых облаков, — размышляет она. — Звуки волн подобны метроному, пронизывающему тело. Дождь стучит по плечам. Бесконечный горизонт и мечта о том, чтобы просто уйти и потеряться где-то там, где нет никого. Там царит мир и безмятежность.

С решительным взглядом она смотрит вдаль, а я, наблюдая за ней, держу в руках бутылку пива.

Через некоторое время она продолжает:

— Наконец, я встала, подняла рюкзак и застегнула его. Он был настолько тяжелым от книг, что у меня чуть не подкосились колени.

Она вздыхает.

— Но я устояла. И вошла в воду.

Сжимаю бутылку в руке. Зашла в…

Тихо, глядя вдаль, она говорит:

— Я шла, пока вода не дошла мне до пояса, а потом до плеч.

С тяжёлым рюкзаком за спиной она начинает плыть.

— И когда вода попала мне в рот, начала грести изо всех сил, — рассказывает она мне. — Я стремилась вперёд, сквозь воду, как только могла. Я не была сильна и знала, что вес рюкзака может потопить меня в любую секунду, но я хотела плыть дальше. Мне нужно было, чтобы было глубже.

Она колеблется, шепча слова, словно думает вслух:

— Так глубоко, чтобы я не смогла вернуться. Мои ноги больше не касались дна моря. Я собиралась. Всё дальше и дальше.

Я хорошо понимаю это чувство. Мы находимся на грани, когда решаем дойти до точки невозврата, и у нас нет другого выбора, кроме как продолжать идти. Но я всегда испытываю страх перед тем, что не могу изменить.

— Я помню тот последний момент, — говорит она, и капельки воды сверкают на её загорелой коже. — Когда мои мышцы горели, и я использовала каждую капельку силы, чтобы удержать себя и рюкзак. Последний момент, когда я осознала, что вот-вот погибну. Вес тянул меня вниз.

Она осторожно покачала