Ангелочек для бывшего мужа - Анна Лапина

элегантное платье, маленький клатч и лаконичные, классические туфельки на каблуках. Я беру желтое платье с немного рисковым вырезом на груди и более провокационным на половине бедра. Почему-то хочется какого-то бунта. Празднования небольшой победы после всего того, что я пережила за последние полтора года.

Поэтому я позволяю себе эту провокацию, а Лина ее одобряет.

— Надь, можно тебе честно признаться? — спрашивает Лина, пока ей делают локоны. Девушка тяжело вздыхает со своего места, чем вызывает жалость даже у своего стилиста.

— Признавайся, — бросаю, пока вторая девочка, которую Лина рекомендовала, колдует над моей прической.

— Я не хочу никуда идти, — выпаливает она быстро. — Вообще никуда. Я бы лучше дома осталась. Кино бы посмотрела, книгу почитала или устроила домашнюю вечеринку с тобой, Снежей и еще двумя девчонками. А не вот это мероприятие, где всем опять нужно лезть к тебе в трусы, чтобы после иметь, о чем пошептаться с подругами, — заканчивает она сморщившись. — Или после услышать от мужчин, сколько ты стоишь. Фу, мерзость!

— Не прошло твое раздражение от мужчин? — догадываюсь, хотя мне показалось, что Лина стала увереннее.

Нет, сестра Паши и правда стала другой. Взрослой, наверное. Осознанной. Домашней. И все же прошлое дает о себе знать вместе с привычками и ненавистью.

— Прошло, — тянет она, цокнув языком. — У меня ведь теперь Костя есть. Но дело в другом, Надь, — наполовину оборачивается ко мне, пока ее стилист отходит куда-то. — Я не хочу там быть без него. Я понимаю, что мне положено, что это дедушке нужно, но не лежит у меня душа к этим светским мероприятиям. Если я в будущем и буду что-то такое устраивать, то только для родни. Правда! Не люблю я общество, как оказалось, — тянет она и последнее совсем не вяжется с тем, что я помнила о ней.

Лина творила столько безумств, что Паша порой скулил у меня на плече от бессилия, а после срывался и ехал забирать ее из отделения полиции или откуда-то еще, где у нее проблемы.

— А когда ты с Костей, как себя чувствуешь?

— Костя удивительный, — на лице Сабуровой расцветает улыбка. И не просто влюбленная, а окрылённая счастьем. По просьбе своего стилиста выпрямляется и поворачивается к зеркалу. — Он умеет все внимание на себя привлечь, и я остаюсь в тени. Представляешь, родиться с яркой внешностью, но желать быть в темноте… Неблагодарная…

— Твои бабушки так сказали? — спрашиваю, возмутившись сейчас больше, чем когда они ругали меня.

— Нет! — фыркает она, перекрестившись. — Я им даже не решаюсь сказать об этом. Заклюют, — восклицает она и опять вздыхает. Продолжает уже тише. — А мама меня понимает. Не заставляет ходить на мероприятия. На себя удар, если что, берет. Но пойти на этот юбилей дедушка попросил, поэтому выбора нет. Ради дедушки я все, что угодно, сделаю. Ты ведь знаешь, — хмыкает она.

— Я, признаться, тоже не люблю это скопление людей, — решаю поддержать ее и сказать, что она в своем горе не одна. Словно она не знает об этом.

— Мама говорила, — хмыкает Лина. — И про ферму говорила. Вы, кстати, с Пашей на эту тему говорили? Решили уже, где дом покупать будете или на ферме жить собираетесь? Я бы свой дом хотела, — рассуждает девушка. — Сама хозяйка. Сама себе начальник.

— Нет, мы не говорили.

— Да ладно?! — восклицает и резко оборачивается ко мне вновь. За что получает недовольный рык своего стилиста. — Прости. Но ты сама видишь, что здесь ужас происходит!

— Лин, все так, как должно быть. Давай не будем, — прошу ее.

— Как знаешь. Но это глупо. — отчитывает меня рыжуля Лина. — Одно дело не говорить и притворяться несколько часов, а другое — всю свою жизнь ломать!

— А ты бы поговорила со своим Костей, если бы хотела остаться?

— Поговорила бы, — не задумываясь произносит она. — Он мне почти в самом начале отношений предложил съехаться. Я отказалась. Свою позицию обосновала. Он ее принял. Правда там… в общем, у нас отношения вихрь, поэтому там все триста пятьдесят раз на дню переворачивалось, но я тогда ему сказала все честно.

— Почему не пригласила его на юбилей с собой? — решаю сменить тему.

Я не Лина. На разговор этот не решусь. Поэтому смысла что-либо обсуждать сейчас нет.

— Он в Германии сейчас, — грустно произносит Лина. — Плюс мы немного повздорили. Но не обращай внимания, — сразу же предупреждает меня, когда я хочу спросить, в чем предмет недомолвки. — У нас ссоры похлеще ваших с Пашей будут и частые.

— Оба ссоритесь?

— В основном я, — без стеснения признается она и позволяет себе даже рассмеяться. — Он дает мне покипеть, а потом приходит и такой: “Остыла, рычащая медведица? Голову мне не откусишь?” Все так мило и нежно говорит. И… и я таю, как снежок. Знаешь, он как мое личное солнышко. Я всегда перестаю злиться, когда он со мной начинает говорить вот этим милым, понимающим голосом. Никогда мне не предъявляет за мои срывы. Не спорит. Но всегда выходит как-то так, что он прав, и мы делаем так, как он говорит, — говорит она, а голос ее при этом совсем не похож на ту Лину, которую я знала.

Повзрослела девочка и очень сильно. А еще влюбилась крепко.

— Ой, влюбленная, — тяну я не менее счастливо, чем она.

— Конечно! Замуж за него пойду! — восклицает она, подняв руку. — Видишь три камня на кольце? Это сколько детей я ему должна родить. Пока свой долг не исполню — его не отпущу.

— На тот свет?

— А ты догадливая! Никуда не отпущу. Даже на тот свет только со мной. А то знаю я, как девицы на него реагируют. Уведут еще моего медведя.

Закончив со сборами, выезжаем к коттеджу Дорофеева. Из-за пробки опаздываем с Линой минут на пятнадцать.

Паша успокаивает и говорит, что можем не переживать и не гнать машину. Многие тоже опаздывают, поэтому часть с речью перенесена на час позже.

Сабуровы и Лапины ждут нас с Линой в доме Дорофеева. Они явились туда еще задолго до мероприятия, чтобы согласовать проект и полностью выработать стратегию. Что значит последнее, я не особо понимаю, но думаю, что оно мне и не надо.

У выхода из машины нас встречают. Тот, кто сразу вызывает у меня улыбку. С широкой улыбкой и шутливым взглядом мужчина открывает для меня дверцу и подает руку.

— Надежда, ваш наряд увеличивает шансы, что я украду вас у мужа, — тянет Морозов и помогает выйти из машины, поцеловав мою руку. — Лина, вы роскошнее, чем я себе представлял вас перед сном, — помогает и