Спящее пламя Ферверна - Марина Эльденберт

Торном Ландерстергом — в сторону служебного. Слава первым иртханам, нас ограждают от любых интервью, все интервью — только после выступления. Мне кажется, я сейчас подавлюсь словами, если попробую что-то сказать.

— Красотка, — говорит Санна, когда мой образ готов.

Я сейчас выгляжу на несколько лет старше. Светлые волосы убраны наверх и стянуты достаточно туго, чтобы мне не мешать, и при этом остаются свободные локоны, чтобы прическа не выглядела чрезмерно строгой. Алое платье с тонким платиновым узором полыхает как пламя. Я в его эпицентре как ледяной стержень, который не плавится только благодаря какой-то странной случайности.

Я знаю, что уже начались первые выступления, но я подойду как раз вовремя, к своему времени. Над ледовой ареной витает дух соперничества, азарта и возбуждения, которым сопровождаются все соревнования подобного рода. Мне надо этим наслаждаться, я хочу этим наслаждаться, но…

— Снова думаешь про своего жениха? — уточняет тренер, когда мы идем по коридору.

— Нет. Нет, — качаю головой.

— О выступлении?

— О том, что долбануться об лед — это всегда больно.

— Ятта! — Санна подпрыгивает на месте, как будто я ее ударила.

— М?

— Я же тебе говорила! Никогда не произноси это вслух!

При всем при том, что Санна современная женщина, спортсменка со стажем, неоднократный призер мировых соревнований, у нее две платины, одна с соурских игр, она… иногда суеверная. Если я упаду, это точно никак не будет связано с тем, что я сказала. Но я не упаду.

— Хорошо, не буду, — легко соглашаюсь я.

Но перед глазами все равно стоит лицо Вэйда, когда он выдает это мне. Мы говорили не по видео, поэтому я могу только представлять, как он выглядел, когда…

«Пошел ты», — мысленно шиплю я.

Тем более что время ожидания закончилось. Коридоры закончились. Я уже иду к выходу, а меня уже объявляют. Как всегда, со всеми предыдущими достижениями, но я пропускаю их мимо ушей и выхожу на лед под тонущее в аплодисментах:

— Ятта Хеллирия Ландерстерг!

* * *

Небольшая пауза между тем, как они затихнут, и тем, как начнется музыка, нужна мне, чтобы отстроиться. Я вскидываю руки и замираю в некоем подобии транса. Все справляются со своей болью по-разному, и я собираюсь оставить ее на этом катке. В Мэйстоне.

Музыка падает на арену первыми яростными аккордами — для этой программы я выбрала более сильную композицию. В ней нет слов, поэтому многое зависит от того, как я расскажу эту историю. О чем она будет для меня. И я начинаю раскручивать ее, как раскручиваюсь я сама, скользя по льду. Пока еще набирая силу, потому что все самое интересное всегда остается на финальную часть танца.

Я знаю, где сидят родители, Эрвер, остальные мои родные, где сидят Вайдхэны — это одни из самых дорогих мест на трибунах, я даже знаю, что там выкуплено несколько рядов и они оцеплены. Но я туда принципиально не смотрю, для меня существует только танец на льду.

Это история Райяори Ламеррской, женщины, изменившей ход истории северного континента подобно тому, как Теарин Ильеррская изменила Огненные земли. Райяори родилась в семье ледяного дракона, первого советника правящего иртхана одного из северных княжеств. Она была вторым ребенком, могла бы составить выгодную партию, но…

Ее пламя так и не проснулось. И ее, подобно сотням простых девушек, отдали в гарем. Мне нужно сосредоточиться на ее истории, танцевать ее чувства, когда от нее отказывается родной отец, когда от нее отворачивается родной брат, но у меня не получается полностью сосредоточиться на них. Потому что, как бы я ни старалась, меня перебивают собственные, они меня захлестывают, и я уже не на сто процентов она, как должно быть в этой истории, я примерно наполовину я.

Ятта Хеллирия Ландерстерг.

Отмахиваясь от внутреннего недовольства, я делаю первый прыжок, тройное вращение — и четкое приземление, но в этом четком приземлении нет чувств. Тех, которые там должны быть. Несмотря на то, что в музыку снова врываются аплодисменты, я собой недовольна. Это внутреннее чувство недовольства ни с чем не спутаешь, когда ты осознаешь, что фальшивишь. На такую малюсенькую, сотую часть, которую может быть никто и не заметит, но это злит.

И я возвращаюсь к ее истории, к ее чувствам, и наконец-то отрываюсь от земли. От своей личности, следующий прыжок уже гораздо лучше, гораздо эмоциональнее, гораздо ярче, и я улыбаюсь, мысленно, потому что героине этого танца улыбаться не к месту.

Несмотря на то, что это — история ее победы, до нее ей придется пройти еще многое.

Жестокость правящего.

Потерю себя и своих жизненных ориентиров.

Предательство лучшей подруги…

Но потом она встретит того, с кем ее жизнь полыхнет сверхновой. И окажется в самом сердце переворота, который объединит Северный континент и сделает его великим.

Я вливаюсь в историю настолько, что позволяю себе одну непростительную ошибку, прицельный взгляд в зал. Случайный, но эта случайность ударяет меня под дых, потому что каким-то образом я на полном ходу врезаюсь в Вэйда Гранхарсена. Как в преграду, которую внезапно кто-то выкинул на лед, в том самом прыжке, который должен быть четверным, и…

Я не знаю, как так получается, потому что я отрабатывала это сотни раз, но нога встает неправильно. Лезвие встает неправильно. Я оттолкнулась уже неправильно, я его смазала на все сто процентов, поэтому когда я пытаюсь поймать равновесие на льду, мне это не удается.

Я приземляюсь на пятую точку в самый яркий аккорд, который должен был стать ключевым. Кульминационным. Мое тело учили падать, меня учили падать, поэтому я отталкиваюсь ото льда так легко и возвращаюсь в танец, но это уже бессмысленно.

Во мне не осталось чувств женщины, которую я танцевала.

Только мои собственные, и это — отчаяние, смешанное с разочарованием и такой болью, которая вот-вот разорвет меня на куски. По крайней мере, мне так кажется, потому что хотя я продолжаю скользить по льду, в моем теле обжигающая огненная тяжесть.

Зал все равно взрывается аплодисментами, на лед летят цветы и игрушки, но я едва нахожу в себе силы улыбнуться и поклониться. Мне хочется сбежать, сбежать из-под пристального внимания, что я и делаю при первой возможности.

Санна встречает меня, помогает надеть защиту на лезвия, но я внутренне уже умерла.

— Все будет хорошо, Ятта, — говорит она, потом снова повторяет, — все будет хорошо.

В этот момент у меня начинает болеть