Бедовая невеста Кавказа - Анна Долгова

Вижу, что Зарина не пытается поймать барана. Она ловит сына, который заливисто смеется.

- Тагир, стой, а то уши надеру!

В это же время вижу, как баран выбежал за пределы огорода, который для души. Вот только побежал он не в сторону загона, возле которого встала я с намерением быстро открыть калитку и закрыть ее, как только разбушевавшаяся живность забежит в нее. А в клумбу... С георгинами... Со святыми георгинами...

Ой-ей...

Это понимает и Зарина, которая прекращает догонять сына и бежит к барану, отгоняя его от цветов.

- Зарина! Гони его на меня! - кричу ей, машу руками, привлекая внимание.

Почему-то я решила, что у меня получится загнать его в загон. И у меня получилось! Ну почти...

Зарина отогнала барана, я его «перехватила» на половине пути и понеслась к загону. Но, оказывается, бараны бегают быстрее людей. Поэтому я почувствовала всю любовь живности к себе мощным толчком в пятую точку. И все бы ничего, но запутавшись в домашних шлепках, которые больше на два размера, я улетела вперед. Прямо в корыто с водой для подлива огорода, который для души.

Видимо, многочисленные мои тренировки пикантных падений не прошли даром. Потому что я всё же успела ухватиться за бортик рукой, чтобы не нырнуть в воду головой. Намочив грудь и замерев звездой, чувствую второй любящий толчок животного в ногу. Благо не сильный. Не с разбегу. Злюсь и пинаю животное по рогам.

- А ну пошел отсюда! - командую барану.

И происходит чудо. Он меня слушается и идет в сторону загона, где его уже встречает Зарина.

Встаю. Оглядываю себя. Ну да. Мокрая. Но уже не совсем жертва. Так, может, и приручу животных.

- Тагир, как баран оказался в огороде? - ругается на сына Зарина.

- Я его выпустил. Хотел поиграть с ним, - смотрит мальчонка невинными глазами.

Ухожу в сторону дома, слыша, как Зарина продолжает гневаться. Тагира, конечно, поругать надо. Если он открыл загон, могло выбежать все стадо. Прилипшая к груди футболка подчеркивает мое нижнее белье, поэтому мне нужно переодеться. И как можно скорее.

Но скрип, заставший меня на пороге в дом, заставляет забыть обо всем.

- Аслан!

Бегу, что есть силы, к нему, стоящему в проеме калитки. Забываю о гордости и приличиях. Кидаюсь к нему на шею, прижимаюсь своей мокрой грудью. Утыкаюсь носом в шею и вдыхаю его запах. Чувствую его легкое прикосновение руки к моей спине.

Отстраняюсь, чтобы разглядеть его. На лбу новая ссадина. Без драки там не обошлось. Хочу его утешить, поэтому признаюсь в своих чувствах:

- Я тебя так ждала...

Я чуть ли не реву от его нахождения рядом.

- Собирайся, - своим басистым голосом командует Аслан, отпуская меня и проходя дальше. - Я отвезу тебя домой.

Земля уходит из-под ног...

- Как домой?..

Глава 40

Везу Катю домой. К ней домой.

Она накуксилась, сидит зажатой рядом со мной и смотрит в окно. То ли злится, то ли печалится, но со мной больше не разговаривает. Зажала ладони между коленками. Прижалась лбом к стеклу. Всю дорогу прислушиваюсь, не плачет ли. Этого я не выдержу.

Мне тяжело далось это решение. Но прекратить весь этот цирк стоит. Нельзя не отметить, что в бо́льшей степени меня сподвигнули родители. Кати и мои. Ее родители, обеспокоенные отсутствием дочери и звонков от нее, решили уточнить о ее состоянии у меня, пока я был в поездке. Естественно, я ни слова не сказал о разрушениях, о произошедшем нападении, о проживании Кати в доме моих родителей. Сославшись на работу и занятость, быстро отключился. Но их вопросы относительно нашего совместного проживания и будущего в целом выдали их беспокойство.

- А то как-то неприлично получается.., - посетовал отец Кати.

И я его понял. Хоть Катя и не должна соблюдать традиций Кавказа, и я от нее подобного не требую, но выражение «поматросил и бросил» в нашем случае принимает уже самые явные черты.

Говорить о моих родителях вообще не приходится. Они настолько уверены, что Катя самая настоящая моя невеста, что никак, кроме как «доченька», её не называют. С ними мне пришлось сегодня тяжелее всего. Велев Кате собираться, я объяснялся с отцом.

- Это как это? - спрашивает строго отец. - Жила-жила, а теперь ты ее выгоняешь?

- Пап, я честный мужчина. Я ее не трогал. Совесть моя чиста.

- И что теперь ей со справкой от женского врача бегать, доказывая, что совесть твоя чиста?

Отец негодует. Сестра смотрит с осуждением, но держится в стороне, не решаясь подойти ко мне.

Я же для себя все решил. Я расквитался с Дудаевыми. Получив сумму, перевел ее на счет отцу.

- А как же квартира в городе? - с какой-то грустью спрашивает отец.

- Оставьте Мурату. Вдруг когда-нибудь женится.

- Сынок, так нельзя, - шепчет мне в ухо мать, подойдя к нам. - Она так ждала тебя. Переживала. Плакала.

- Это нормально. Ты тоже плакала, - чуть резко, чем нужно отрезаю я и подхватываю чемодан Кати.

Слова матери все же вселяют в меня надежду, что ещё не все потеряно. Вот только Катя молчит. Смотрит в окно и молчит. Если она не даст мне никакого намека, я и близко больше к ней не подойду. Не хочу ее мучать. Рядом с ней я становлюсь неуправляемым. Я не смогу больше сдерживаться, видя ее в коротких шортиках у себя дома. Да и хватит гостить у меня просто так! И так чувствую себя последним прохиндеем. Или Казановой! Теперь только через ЗАГС! Но нужно понять, чего хочет Катя...

А Катя молчит. Мы скоро въедем в ее город. Но она молчит.

Гордость, черт ее дери! И её, и моя...

Ещё пятнадцать минут тишины и мы у дома Кати. Вся дорога прошла в молчании. В напряжении. Сейчас все решится. Раз и навсегда.

Катя решительно выходит из машины, не оставляя мне шансов. О моих намерениях она знает. А вот в отношении нее мне кажется, что это была просто игра. Развлечение на каникулах.

Чувствуя, что слегка в груди кольнуло, вытаскиваю ее чемодан и ставлю возле калитки. Катя стоит спиной ко мне, держится за ручку двери и не поворачивается. Но и не заходит.

Кажется, это конец. Быть