Уездный город С*** - Дарья Андреевна Кузнецова

вѣщевиком, ответственным за хозяйство расчёта, ругаясь, бродили по пепелищу. Мокрые от дождя, грязные от золы и сажи как черти, они сначала разглядывали место происшествия вдвоём, потом – со срочно вызванным взрывотехником. Не оставалось сомнений, что сработала бомба, они пытались определить какая, где именно и почему. Полицейские тоже не уезжали, ожидая вердикта. А больше на улице никого не было: зевак быстро разогнал дождь, хотя на окнах ближайших домов порой недвусмысленно шевелились занавески.

Брамс ревниво поглядывала на ёлки, за которыми неразборчиво слышались приглушённые голоса мужчин, вздыхала, куталась в свой анорак и жалась к тёплому плечу поручика, но помалкивала. Аэлита очень хотела бы поучаствовать в осмотре, но помощи своей не предлагала: понимала, что во взрывах она – так себе специалист.

Да и, что скрывать, обыкновенные бытовые неудобства останавливали от излишних проявлений любознательности, Брамс очень не хотелось бродить по мокрому пепелищу.

А ещё Аэлиту пока совсем не тянуло на геройство, она переживала недавнее происшествие и смаковала свои переживания. Понимание, что она оказалась права и поступила верно, предугадав опасность, чрезвычайно грело душу. Она радовалась собственному маленькому триумфу, благодаря которому наконец-то почувствовала себя в роли следователя – ну ладно, помощника следователя! – гораздо увереннее.

То есть поручик говорил, что её вычисления принесли пользу, но то была польза неявная, эфемерная, которую Брамс не вполне сознавала и не могла пока уяснить. А тут – столь яркий, столь замечательный поступок, достойный книжной героини! Искреннее же и добровольное признание её правоты поручиком и вовсе заставляло трепетать от восторга. Недели не прошло с их знакомства, а Натан Ильич уже не глядит на неё с недоумением, как на неведомую зверушку, а, напротив, относится с явным уважением и вон с каким интересом смотрит! Чем не повод для гордости?

Хотелось поделиться своим маленьким счастьем со всем миром, и особенно с задумчивым и погружённым в мысли Титовым. Обнять за шею, расцеловать в колючие и чуть сизоватые от тёмной щетины щёки, полюбоваться смешливыми золотистыми искорками в карих глазах… Почему-то казалось, что для полного счастья не хватало именно этого, но тут Аэлита проявила редкое благоразумие и сдержанность: понимала, что, как бы ни хотелось, кидаться с поцелуями к постороннему мужчине – не лучшее решение. Ладно бы наедине, но сейчас точно не поймёт, небось ещё заругает и всё испортит.

Поручик же был хмур, мрачен и с каждой минутой, с каждой мыслью смурнел всё больше.

Недавно следователю казалось, что картинка начала складываться, но эта бомба разнесла её вдребезги вместе с портретом возможного убийцы. Взрыв никуда не укладывался, да и сам этот брошенный дом – тоже. Если до взрыва Титов ещё мог бы предположить, что Навалова через пустой участок и дыру в заборе (а их тут хватало) выбиралась в переулок и шла куда-то пешком, то бомба в доме напрочь перечёркивала даже эту слабую, шаткую, за уши притянутую версию.

А если быть честным с собой, то и без всякого взрыва картина складывалась нелепая.

Проститутка ходит на встречи с любовником, всё. А тут – шпионская конспирация на хорошем, высоком уровне! Зачем было так скрываться? От жены? Да кто в таком случае эта жена, служащая Охранки?! Или Навалову с самого начала собирались убить и потому так скрывали связь? Но зачем и кому она помешала? Какой смысл был столь долго выстраивать с ней отношения?

Титов даже предположить не мог, какую сказку любовник скормил Наваловой, чтобы она решилась соблюдать его правила. Хитрая, умная, расчётливая баба, не лишённая чутья. Что он пообещал? Жениться и увезти? Может быть, но как заставил Аглаю в это поверить?

А если не любовник, то кто? Навалова примкнула к политическому подполью? Дикость какая. Всё, что Натан успел выяснить об этой женщине, категорически не подходило образу бунтарки. Протестуют обыкновенно балованные дети обеспеченных родителей, романтики, легковерные простаки и верховодящие всем этим представители иностранного капитала. Иногда люди, доведённые до отчаяния, но таковых в России, слава богу, в последнее время было немного. И уж точно Навалова не входила ни в одну из указанных групп.

Добавила Титову дурного настроения и Брамс. Нет, Аэлите поручик был искренне и глубоко благодарен, она в самом деле совершила чудо. Если бы она ещё могла объяснить, что именно почувствовала и что хотела скомандовать незнакомой вѣщи! Но нет же, обычно весьма собранная и рассудительная вѣщевичка тут неуверенно мямлила и, кажется, сама не могла ответить, кой чёрт дёрнул её достать флейту.

Натан понимал, что это совсем не конец расследования и даже не тупик: нужно поговорить с соседями, обойти пепелище по периметру и осмотреть забор, особенно – дальнюю от калитки часть. Но никак не мог заставить себя подняться со скамейки, и всё откладывал этот момент, и в итоге пришёл к договору с самим собой: дождаться результатов осмотра пожарными, затем оглядеть место, потом привести мундир в порядок и только после этого разговаривать с соседями.

А ещё поручика вновь преследовало ощущение чужого взгляда – пристального, очень внимательного, и это тоже сердило, хотя враждебности в наблюдателе будто не было. И как ни пытался мужчина списать эти чувства на зевак за окнами, взгляд нет-нет да и возвращался к тёмным, хмурым елям, скользил по их мохнатым лапам и пытался пронзить плотный сумрак у самых стволов. На Титова опять накатило чувство, будто он потихоньку трогается умом, мужчина в раздражении тряхнул головой и рывком поднялся с лавки, благо в это время через калитку вышли пожарные.

Отчёт получился довольно скупым и почти без конкретики: взорвался обыкновенный динамит, взрывателем служила некая вѣщь – распространённая практика и в горном деле, и в военном. А вот что именно это была за вѣщь, внятно ответить пожарные не смогли, взрыв разрушил её полностью.

Даже Брамс с её чудесами математики разводила руками. Одно дело, аккуратно стёртая с целого предмета умбра – это почти лабораторные, чистые и удобные условия, а совсем иное – полное уничтожение и самой вѣщи-взрывателя, и всего её окружения.

Осмотр забора показал то, чего Титов и ожидал: где-то доски просто отсутствовали, где-то – едва держались, и выбраться с участка не составляло труда. За домом вдоль рухнувшего от взрыва забора тянулся узкий, угрюмый проулок. Замусоренный и заполонённый сухостоем прошлогоднего бурьяна, пестрящего молодой зеленью, он упирался в оживлённую улицу. Получалось, Навалова действительно могла проходить через брошенный дом на другую сторону, чтобы избежать преследования, но основной вопрос по-прежнему никуда не делся: зачем нужна подобная секретность? И зачем понадобилась бомба?!

Окончив разговор с