Остров (не) везения - Галина Кор

Беру чашки с блюдцами и несу в комнату. Ставлю на столик. Захар уже сидит в кресле. Ну-ну, смотри, чтобы резьбу не сорвало… Возвращаюсь на кухню за чаем.

Разливаю по чашкам чай и сажусь в рядом стоящее кресло.

— А сахар можно?

— Ой, прости. Я просто с сахаром не пью. Сейчас.

Вот чуйка — это мое. Делаю несколько шагов в сторону кухни и опять возвращаюсь. Становлюсь так, что мне видно в стеклянную поверхность двери все, что делает Захар, он достает из кармана какую-то хрень, кидает мне в кружку и размешивает. Здорово. Иду на кухню, специально громче чем обычно открываю и закрываю ящики, беру сахарницу и иду обратно. Подаю Захару и на лице растягиваю дружескую улыбку.

— Спасибо. Чай приятно пахнет. Клубничный.

— Ага, клубника… со сливками. — Беру в руки свою чашку, делаю вид, что пью. — Ум, у меня ж печенюшки есть. Быстро поднимаюсь и не обращая внимание на его заверения, что он обойдется, бегу на кухню. Там отставляю чашку не пойми с чем, беру заготовленный новый чай в такой же чашке и спокойно возвращаюсь в комнату. В одной руке тарелка с печеньем, в другой нормальный чай.

Сажусь в кресло и спокойно пью.

— Вкусно, — спрашиваю у Захара.

— Да, спасибо.

Решаю, пора ли начинать разговор или пусть сам проявит инициативу?

Он смотрит на меня с ожиданием, знать бы, какой эффект должно возыметь на меня лекарство. Может начать зевать, или … что? Как только подумала о зевоте, тут же смачно зевнула.

— Прости, не выспалась.

— Согревала чью-то постель, пока Георгий на нарах? — Вот это заявочка!

— Не поняла?

— Ну что непонятного? Что ж вы такие все падкие на бабки?

— Ты сейчас про какой-то конкретный случай или в общем? Ты как-то разъясни, я ж блондинка.

— Хм… Что тут не понятного. Взрослый богатый мужик, который предлагает отношения за бабки, и вы студенточки — готовые на все. Глазками своими голубыми похлопали, отсосоли за бабки и ждете дальше принца, на белом коне…

— А если я по любви, а не за деньги?

— Ты думаешь, что я поверю в эту сказку?

— Чернова тоже доказывала, что она по любви?

— Это та, которая была первой, — хмыкая говорит он. А ситуация все чудесатее и чудесатее… Кто бы мог подумать?

Смотрю четко в глаза Захара. Цвет глаз — серо-зеленый, как у змея подколодного; нездоровый блеск, а в них, ожидание и предвкушение.

— А Калинина? — спрашиваю у него, — сразу призналась, в корыстной цели своих встреч?

— А то! Что она видела в своем Орле? Отца тракториста, который работает только в сезон, а мать бухгалтер, на хлебозаводе. Хотелось красивой жизни, а тут Гоша подкатил… Она и потекла, — наклоняется и доверительно сообщает, — и когда я ее трахал, о нем, не вспоминала.

— За что ж ты их тогда убил?

— Быстро ты делаешь выводы, — и смотрит так, оценивающе, — а на вид — дура-дурой.

Вроде утром в зеркало смотрела, ничего подобного не видела, но спорить не буду. То, как он начинает ерзать в кресле, дает надежду, что лекарство начинает действовать. Я очень надеюсь, что меня сейчас кто-нибудь слышит и что-то делает для моего спасения. Будет очень неприятно, если меня сегодня убьют. У меня немножко другие планы. Конечно, я смогу за себя постоять, но больные люди, притом агрессивные, обладают недюжинной силой. И вообще, может у него пестик под свитером? Хотя других жертв он душил, может для меня сделает исключение?

— Если Калинина сама вступала с тобой в половой контакт, почему ты ее убил, изнасиловал. Она отказала?

— Да, сказала, что у нее далекоидущие планы. Радужное будущее с Георгием, но не со мной. Я для нее оказался слишком бедным…, а нищеты, как она сказала, может хлебануть и дома.

— Квартиру снимал ты?

— Я.

— Задушил ты ее во время полового акта.

— Ты задаешь слишком точные вопросы, прямо как следак, который меня допрашивал… Или, вас социологов этому тоже учат?

— Ну, раз у нас вечер откровений, то и я тебя удивлю. Я не имею никакого отношения к социологии. Я — юрист. Чисто случайно попала в следственную группу, а потом, чисто случайно познакомилась с Георгием… Судьба, не иначе… Его причастность к делу сразу вызывала сомнения, но и на тебя я не могла подумать… Думала, может охранник какой или конкурент?

— Прямо удивила, что сказать…, но суть дела не меняет.

— Как сказать, — смотрю на него и диву даюсь, как с виду нормальный человек может быть психом по жизни? — я-то с Георгием не спала, а просто встречалась. Составляла, так сказать, психологический портрет.

— Сейчас ты мне можешь рассказать все, что угодно, лишь бы шкуру свою продажную спасти. Но я, вам, сукам, не верю. — На лбу у Захара появилась испарина.

— Да и не надо. Только остается вопрос по Черновой, ее-то за что?

— А она сильно хвостом крутила, со всеми флиртовала, и с охранниками на фирме и со мной, и даже с клиентами Георгия, сам видел у него в кабинете, а как дошло дело, сразу глаза округлила, и: «Я ничего не понимаю, о чем ты. Я не такая… Я жду трамвая… И Гошу люблю не могу».

— Ясно. Не дала. Раззадорила, распалила, а потом отшила…

— Точно. А ты? Что будешь рассказывать ты?

— Ничего. Чего распинаться и что-то доказывать, если ты, по закону жанра, должен меня убить. Спала-не спала, дала-не дала, уже не суть… Так? Я просто свидетель, который знает правду.

— А ты умнее, чем я думал. — Вот, несколько умных фраз и растешь на глазах. Из категории «дура», перекочевала в категорию «придурочная». — Через пять минут подействует лекарство, так что разговоры уже лишние. Может сама ноги раздвинешь, пока в сознании? Так-то будет приятнее…

— Кому приятнее? Одно радует, что некрофилией ты не страдаешь. Шизик, конечно… Ладно, пусть врачи разбираются, по жизни ты псих, или как…

Глава 42

Кирилл

Разогналась следственная машина так, что только поспевай за ней. С Георгием все понятно. Вроде нормальный мужик, а явно не везет с бабами. Жена бросила, а новые пассии также быстро исчезли, как и появились.

Что в первом, что во втором случае у него алиби, поэтому досидит свои сорок восемь часов и поедет домой. А нам надо за это время нарыть что-нибудь стоящее.

Проверка окружения ничего нового не дала. Вызвали на допрос тех, кто ежедневно тесно с ним общается. Все люди как люди. Единственный, кто привлек мое внимание —