Брак по контракту со злодейкой - Ангелишь Кристалл

о людях, пытавшихся меня утащить в неизвестном направлении. Я не стала спрашивать, как он их обезвредил. Не уточняла, когда успел выйти на след и как вообще нашёл меня, пока я в панике неслась сквозь лес, задыхаясь от ужаса и боли. Времени на подробности не было. Да и сил, если честно, тоже. Но один вопрос всё же вырвался сам собой.

— Ты следил за мной? — выпалила я, уставившись в его широкую спину.

— Скорее заметил, что вокруг что-то не так, — отозвался он спустя пару шагов. — Решил понаблюдать, чем закончится. Разве это не входит в обязанности жениха?

Я фыркнула. Даже сейчас, после всего, он говорит с тем же спокойствием, словно всё под контролем. Будто бы не было ни обрыва, ни погони, ни трясущихся от страха рук. Как он это делает? Неужели и правда считает себя всесильным? Или просто настолько привык, что мир вокруг прогибается под его шаги, что уже не замечает хаоса?

Мы двигались быстро, насколько позволяли темнота и разбитая лесная дорога. Где-то вдали то и дело вспыхивали и гасли огоньки — скорее всего, фонари поисковой группы разбойников, не желающих терять свою жертву. Лес будто затаился, выжидая дальнейшего развития событий. Каждый шорох казался слишком громким, каждый шаг — потенциальным сигналом. Но Вэлмир двигался уверенно и почти бесшумно, как будто знал, что делает.

Вдруг он остановился и поднял руку, велев замереть. Я тут же послушалась и по инерции шагнула чуть в сторону, инстинктивно стараясь не стоять у него за спиной — вдруг придётся уворачиваться. Герцог обернулся. Его взгляд скользнул по мне с головы до ног, и в нём было нечто… клиническое. Словно он прикидывал, сколько у меня ещё ресурса осталось и стоит ли на него полагаться.

— Дальше пойдём через ручей, — тихо сказал он. — Надо смыть следы. Справишься?

— Думаешь, я слабее, чем выгляжу? — язвительно отозвалась я, хоть голос звучал тише, чем хотелось бы.

— Думаю, ты уже показала, что способна действовать, когда счёт идёт на секунды, — буднично прокомментировал он. — А это куда важнее силы, хотя ловкости тебе тоже не занимать. Весьма удивлён, что столь разбалованная особа не стала истерить на месте, а принялась действовать себе во благо.

Недовольно поджав губы, я промолчала. Было унизительно осознавать, что он хладнокровно наблюдал за моим побегом, словно просто выжидал подходящего момента. Ему хватило бы времени, чтобы вмешаться раньше, остановить, предотвратить… но он лишь смотрел. Никакого сочувствия, ни капли волнения и ни одной мысли вмешаться раньше. И пусть он пришёл, пусть прикрыл — но разве этого достаточно, чтобы забыть всё остальное?

Я шагала за ним, игнорируя усиливающуюся усталость, продираясь сквозь мокрую траву и цепкие ветки, глуша дрожь в ногах и злость в груди. Всё внутри кипело, но наружу не рвалось — сейчас это было опаснее врагов. Остаться целой — вот главная цель. А после… разберёмся. И с ним. И с Луиджи.

Мы не говорили, но в голове всё равно звучал один вопрос: что, чёрт побери, происходит? Почему среди похитителей оказался тот, кого я когда-то называла женихом? Почему они упоминали заказчика, словно я — дорогой трофей, а не просто досадная помеха? В оригинальной истории, Луиджи был подонком, намеренно травившим невесту. Однако сейчас появился кто-то, кому я позарез нужна, и я теряюсь в догадках кто мой истинный враг.

Только спустя десяток поворотов я поняла, что мы не идём к выходу. За ручьём, где мокрый мох под ногами сменился хрустящим сором и щебёнкой, я впервые огляделась. Направление совсем другое, заросли гуще и никакого просвета. Такое чувство, что мы углубляемся в чащу.

— Ты ведь ведёшь не к поместью? — выдохнула я, стараясь удержать голос ровным. — Почему не домой?

— Там могут быть их люди, — отозвался коротко. — Кто-то помог организовать твоё похищение. Пока не выясню, кто именно, на охрану полагаться не стану.

Я молча переваривала сказанное, глядя на него уже иначе. Он не просто догадывается — он уверен, что среди своих есть предатели. Даже те, кто носит герб его дома. А значит, доверять в его окружении нельзя никому. Ни камердинеру, ни охране, ни кухне. Даже еда может оказаться последним, что ты попробуешь. И как только аристократы выживают в подобных условиях?

— У тебя есть укрытие? — спросила тише, когда тропа сузилась и приходилось буквально протискиваться сквозь ветви.

— Старое охотничье. Когда-то отец использовал его для ночёвок. Временное решение, но нам хватит. Нужно отдохнуть и собраться.

Я сглотнула. Значит, он всё это предусмотрел. Не собирался возвращаться сразу, потому выбрал укрытие. Но как он собирается разоблачить заговорщиков, находясь в лесу? Где его сторонники, которых так ярко описывали в книге? Или теперь мы действительно в бегах, и вся власть — лишь красивая иллюзия?

Охотничий домик показался спустя добрых двадцать минут, когда ноги окончательно налились свинцом, а я уже почти всерьёз рассматривала вариант драматично рухнуть в ближайший куст. Каждый шаг давался с усилием, но останавливаться я не позволяла — не хотела упасть в грязь лицом.

Усталость сжимала грудь стальным обручем, пальцы дрожали, дыхание сбилось, но я упрямо шла. Потому что чертов герцог будто и не заметил безумной лесной вылазки. Шёл впереди ровным шагом и даже не запыхался, будто для него это просто прогулка перед сном. Даже волосы не растрепались, как назло. Иногда он всё же бросал косые взгляды через плечо, будто проверял, не потерялась ли его временная обуза.

Домик оказался небольшим, с облупившимися стенами и скрипучей дверью. Зато с крышей, окнами и даже целым полом — после всего пройденного это казалось почти роскошью. Внутри было прохладно и пыльно, пахло затхлым деревом и старым дымом. Мы вошли молча, и в тот же миг меня словно выключило. Голова закружилась, дыхание сбилось, и я едва успела опереться о стену, чтобы не шлёпнуться прямо на пол.

Перед глазами поплыли тени. Сердце стучало в висках, а ноги предательски подгибались. Я медленно оседала вниз, зубами сцепившись с собственным упрямством. Только не при нём. Только не сейчас.

Он оказался рядом внезапно — как всегда, беззвучно. Склонился надо мной, и его лицо на мгновение оказалось ближе, чем я хотела. Ни раздражения, ни насмешки — только пристальное внимание, за которым, как ни странно, не чувствовалось презрения. Показалось, что в его чёрных глаза все же мелькнуло беспокойство. И, возможно, тень чего-то, чего я не успела распознать, потому что в этот момент тело окончательно сдало.

Я упрямо моргнула, отгоняя наваждение, но оно не спешило исчезать. Будто