Влюбленный халиф - Шахразада

Посреди дворика действительно нашелся колодец. Серые, заросшие темным мхом камни, высокий «журавль» с кожаным ведром, крышка из плотно сбитых досок… Оливы приветливо зашумели от ветерка, когда Мераб ногой распахнул калитку. Мандариновые деревья почти сплелись кронами в одном из углов двора. А под ними нашлась кошма, сложенная так, чтобы на ней было уютно лежать, размышляя о прекрасном или великом.

Туда и опустил Мераб едва живую ханым, не успев даже удивиться и этой кошме, и живой беседке в самом удобном углу двора.

Теперь нужно было незнакомку напоить. Рядом с колодцем нашелся ларь, где в удивительном порядке выстроились кувшины, кумганы, чаши и пиалы, лишенные пыли и следов употребления.

Вот в одну из таких глубоких чаш и налил Мераб прозрачной и обжигающе холодной воды. Пригубил божественный напиток сам.

— Холодновата водичка…

— Полагаю, мальчик, лучше лечить незнакомку от простуды, чем рыть могилу…

Мераб не мог не согласиться с этим.

Первые же капли оживили незнакомую ханым. Воистину, они не только оживили, они и омолодили ее. Ибо губы, пусть и потрескавшиеся от суховея, оказались полными и прекрасными, а глаза, еще слегка воспаленные от жары и ветра, темными и глубокими. Незнакомка улыбнулась и откинулась на подушки.

— Клянусь, — озадаченно проговорил Мераб, — не было здесь ни этих шелковых подушек, ни столика, Аллах великий, с огромным подносом фруктов, ни…

Озадаченные слова Мераба перебило блеяние козы.

— И козы здесь никакой не было, клянусь!

Алим тоже был озадачен волшебными переменами. Однако в его разуме уже забрезжил ответ, хотя пока и неясный. Но следовало, думал маг, сделать так, чтобы Мераб сам понял происходящее.

— Полагаю, мой друг, коза появилась здесь для того, чтобы мы могли восстановить свои силы и напоить теплым молоком прекрасную ханым, которую ты вынес из песков.

— Теплым? — еще больше озадачился Мераб. — Но где же я возьму…

Не успел юноша договорить, как услышал волшебный аромат: так могли пахнуть только лепешки. И не просто лепешки, а те, которые пекла кухарка его отца, толстушка Айше.

Эта жизнелюбивая красавица частенько повторяла любимые слова визиря, отца Мераба.

— Хорошего человека, — говорила она, — должно быть много.

И выносила к ужину огромный поднос с лепешками, полными сыра и специй, зелени трав и ароматных орехов…

Вот и сейчас ноздри Мераба щекотал именно такой аромат. Лепешки с зеленью и орехами яснее ясного говорили (о нет, они просто кричали), что их пора вынимать из печи.

— Из печи? — Мераб оглянулся и увидел печь, выбеленную и притаившуюся у входа на женскую половину дома.

— А домишко-то вовсе не лачуга кожевенника… — Это сказал Алим, пытаясь понять, как домик его далекого детства мог столь быстро превратиться в обитель весьма зажиточного человека… Купца или мастера золотых дел, к примеру.

Тем временем Мераб принес огромное блюдо лепешек. А затем и глиняный кувшин молока, теплого и пахнущего миндалем.

— Этак нам скоро понадобятся и повар, и слуги, и…

Нет, суетливые шаги пока не зазвучали, но разгадка, брезжившая в разуме Алима, уже была совсем близка.

— Кто ты, смелый юноша? — меж тем заговорила незнакомка.

Первый же глоток теплого молока вернул краски ее лицу. Девушка оказалась ослепительно хороша, хотя была истощена до последней степени. Однако ела она неторопливо, изящно, насыщаясь, а не поглощая пищу, как сделал бы на ее месте любой, не видевший ни крошки уже долгие дни.

«Но откуда я взял, — подумал Мераб, — что она давным-давно постится? Почему я подумал так? Она просто изящна, мала ростом и… диво как хороша!»

Почему-то сейчас созерцание красоты незнакомки вызвало печаль в его сердце. Однако вопрос прозвучал, и требовалось ответить.

— Я зовусь Мерабом. Уважаемый Анвар, визирь далекой страны Джетрейя, — мой отец, Бисмиля — моя мать. Кто ты, красавица?