Темная тайна инкуба - Наталья Юрьевна Кириллова

тебя при виде него и несёт, что кое-какие чары инкубьи по-прежнему при нём, — ухмыльнулся Дерек и отвернулся к разложенным на тумбочке предметам. — Я ещё мальчонкой был, а он уже девок налево и направо имел.

Я тоже пригляделась к похитителю повнимательнее. Общеизвестно, что инкубы, подобно другим демонам, живут дольше людей, медленнее стареют и до почтенных лет не теряют внешней привлекательности. И всё же по Эйдену видно было, что он уже не зелёный юнец… как и по Дереку заметно, что при всей его неказистости он едва ли намного старше меня.

— Добрый друг, говоришь? — я перевела взгляд на тумбочку, затем на изголовье, оценивая то и другое. — Давние друзья, выходит? Ты ещё мальчишкой был, а у Эйдена уже девицы водились? Знавала я в своё время… не инкуба, правда, но суккубу… и она говорила, что у вашего брата инкубье обаяние пробуждается на стадии полового созревания, а таковое у вашего вида наступает в среднем лет в пятнадцать-шестнадцать, не раньше. И что, скажи на милость, может быть общего между неоперившимся пацанёнком и созревшим парнем? Если только кровные связи… но вы не родственники.

— Нет, — настороженно признал Дерек очевидное.

— Полагаю, вы росли в одном месте, — я сдвинулась к противоположному от инкуба краю кровати. — Были друг у друга на глазах… только он тебя не помнит — мало ли мальчишек было по соседству, особенно если город не маленький? Инкубы и суккубы не вампиры, в кланах не запираются, но вполне себе спокойно живут в больших смешанных городах… И какой вообще идиот в подробностях рассказывает жертве о своих сообщниках?

А теперь резко, со всех доступных сил дёрнуться в обратную сторону, так, чтобы кровать содрогнулась и ударилась боковиной о тумбочку. Она небольшая, явно пустая и вряд ли тяжёлая.

Дерек резво отскочил в сторону. Бутылочки пошатнулись, упали, покатились и сверзились с края. Одна со звоном разбилась, другая продолжила катиться дальше, пятная пол вытекающим содержимым.

— Ах ты… — инкуб выдал в мой адрес цветистый бранный «комплимент» и остановил уцелевшую бутылочку носком ботинка.

Одна беда — стакан из рук он не выпустил.

Поднимать бутылку он не стал. Шагнул к кровати, замахнулся было свободной рукой, но вспомнил, что план вроде как был другой. Присел на край постели, схватил меня под подбородком, пытаясь зафиксировать голову. Сжал, надавливая на горло, и поднёс стакан к моему лицу.

— Ну же, давай… сейчас ты станешь смирной, покорной и о-очень нетерпеливой… ну же… ну…

Я забилась с удвоенной силой.

Где моя магия? Хотя бы жалкая, завалявшаяся капелька на телекинез!

Магии нет, словно меня осушили до донышка. Отвратительное, пугающее ощущение. Когда всю жизнь проводишь с силой внутри и настолько к ней привыкаешь, что даже не задумываешься при обращении, вот так внезапно, в одночасье, лишиться её странно и страшно.

Дерек навалился на меня, прижал локоть к моей груди, сильнее сдавил горло. Я дёргалась, мотала головой, отворачивала лицо, пыталась плюнуть в эту рожу мерзкую. Но по физическим параметрам похитителю я уступала, хоть ты что делай. Тем более без магии.

Инкуб практически разлёгся на мне, удерживая на месте своим весом, и, оставив в покое шею, зажал мне нос.

Да чтоб тебя!..

Проклятая жидкость полилась в рот, крепким алкоголем обжигая горло. Я попробовала выплюнуть, но не преуспела. Какая-то часть протекла мимо, однако и внутрь что-то да попало. Слабо, беспомощно трепыхаясь, я хватала ртом воздух, давилась жидкостью и чувствовала, как зелье оседает щекочущим теплом в животе. А ведь Дерек с чем-то его смешал… с чем?

— Вот и славно, — мне наконец дали возможность дышать носом и давящая тяжесть с моего тела исчезла. — А ты боялась.

Демоническая физиономия двоилась, тепло стремительно разрасталось, расходилось волнами по телу, концентрировалось в низу живота, превращаясь в жар. И даже мне с моим скромным опытом в интимной сфере было ясно, что он означает и к чему дело идёт.

Началось…

* * *

— После он на тебя и не взглянет, — голос Дерека звучал вроде и совсем близко, и одновременно будто издалека доносился. — На что ему изрядно попользованная человечка? Даже инкубы далеко не на каждую соглашаются… зачем, если к их слугам любая, только выбирай? А вообще осторожнее надо быть со случайными знакомствами в барах и клубах… мало ли кого подцепишь? Вдруг он не тебе предназначался? И получится, что прихватила чужое…

Я тщетно пыталась сфокусировать зрение и отловить упрямо разбегающиеся мысли. Тело горело едва ли не по-настоящему, хотелось выгибаться, стонать и требовать ласки, словно кошка. Не сразу заметила, что начала попеременно то кусать, то облизывать пересохшие губы, елозить по сбившемуся покрывалу и дёргать руками. Скорее бы их освободили, и тогда можно будет ими обнять мужчину, прижать к своему изнывающему, жаждущему телу… или помочь себе самой…

Тьма…

— По крайней мере, будет с чем сравнить…

Да чтоб тебе в бездну огненную провалиться!

Из плавающего перед глазами тумана выступила фигура Дерека.

Без рубашки.

Тьма!

— А если бы ты не разлила всё, то мы могли бы уже сейчас проводить время приятно, с пользой и к взаимному удовольствию, — он присел на край и принялся расстёгивать пуговицы на блузке. — Пока же придётся обождать минуту-другую, чтоб наверняка подействовало.

Если он и грабли свои сразу распустит… а он распустит, зуб даю.

Что я могу ему противопоставить?

Правильно, ничего.

В сотый раз облизав губы, я заставила себя прохрипеть:

— Развяжи меня…

— Скоро, сладкая моя, скоро, — заверил Дерек, вытягивая края блузки из-за пояса юбки.

— Пожалуйста… я больше не могу терпеть, — и самое отвратительное, что даже стараться не надо, чтобы голос звучал надтреснуто, жалко, а во взгляде из-под полуопущенных ресниц отразилась горячая мольба и страстный призыв.

Инкуб замер. Я снова поелозила, прижалась к нему бедром, прерывисто вздохнула.

— Пожалуйста…

Сама себя готова покусать за жалобный этот, умоляющий тон, но потом, когда выберусь.

Если выберусь.

Когда выберусь, безо всяких «если».

— Прошу… я горю… сгораю… мне кажется, я умру, если ты не возьмёшь меня немедленно, — я прогнулась в спине, максимально выпятив грудь, и застонала. — Ах, я уже умираю… хочу тебя, хочу…

Дерек помедлил, наблюдая за моими метаниями, и нерешительно потянулся к изголовью. Я кусала губы, перемежала стоны с описаниями своего состояния, почерпнутыми из любовных романов, и вертелась почище ужа на раскалённой сковородке. Едва он отвязал одну руку, как я принялась себя гладить — трогать Дерека желания не возникало, хотя бушующие в теле ощущения и подбирались неумолимо к той зловещей черте, за которой станет всё равно кто, лишь бы был.