Потому что ночь - Кайли Скотт

заставляя меня кричать от боли еще громче. Он не останавливается до тех пор, пока треск не раздается в холодном пустом пространстве. Моя верхняя часть ноги представляет собой массу синяков, медленно меняющих цвет на едва заметные отметины. Я заживаю не так быстро, как следовало бы. А он только что с относительной легкостью сломал самую толстую кость в моем теле. Черт.

В этот момент я разрыдалась. Я ничего не могу поделать. Страх полностью владеет мной. Мне никогда в жизни не было так страшно. Даже когда Лукас обратил меня, а это о многом говорит. Кстати, о моем сире, я бы очень хотела знать, где он сейчас находится.

Все трое придурков начинают смеяться надо мной. Похоже, я представляю собой довольно жалкую фигуру, сидя на земле и всхлипывая. Моя нога — сплошная агония. Я беспомощна, и это меня бесит.

— Давай выпьем, — говорит один вампир другому. Затем он поворачивается к человеку. — Присмотри за ней.

— Что? — спрашивает человек высоким голосом. — Ты оставляешь меня одного?

— Со сломанным бедром она никуда не денется, — насмехается второй вампир. — Вот почему мы пустили ей кровь, идиот. Чтобы у нее не было сил на самоисцеление. И она слишком молода, чтобы применить внушение на тебе. Этому дерьму нужно учиться годами.

Человек хмурится от всей души.

— Да, но…

— Ты же не боишься этого жалкого, плачущего новорожденного, правда? Все, что тебе нужно сделать, — это стоять здесь и присматривать за ней. Только не подходи слишком близко. Все будет в порядке.

— Он скоро будет здесь, — говорит первый вампир. И в моей голове появляется слово, окруженное настороженным уважением. Марк. Что вполне логично.

Затем оба вампира выходят, закрывая за собой дверь. Ее гулкое эхо напоминает что-то из фильма ужасов.

Я прижимаюсь к полу, фыркая. Боль в ноге потихоньку стихает, пока кость срастается. Слава богу. Но, черт возьми, это больно. Сломать кость и чувствовать, как она заживает, — это, наверное, самое мучительное на свете.

Однако нередко меня недооценивают. В рабочей среде, со стороны бойфрендов и так далее. И эта ситуация ничем не отличается. Если они думают, что я буду сидеть здесь и покорно ждать, пока меня будут пытать, то они обманывают себя. Я отказываюсь так умирать. Эти засранцы меня не убьют. Не тогда, когда я, будучи нежитью, начинаю показывать такие перспективы.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — шепчу я, глядя на него сквозь ресницы.

— Заткнись, — говорит он, уставившись в стену.

— Я могу обратить тебя. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Поэтому ты с ними?

Человек достает из задней части штанов пистолет, несомненно, заряженный деревянными пулями. Его брови сходятся вместе, и он хмурится.

— Разве ты не хочешь стать бессмертным и жить вечно?

— Тебя только что обратили. Возможно, ты еще не можешь этого сделать.

— Но меня обратил Лесник. Его кровь сильнее, чем кровь его брата. Ты ведь знаешь об этом?

Он пожимает плечами и хмуро смотрит в пол. Но он слушает. Я привлекла его внимание.

— И я его любимица, — говорю я с принужденной улыбкой. Мне действительно стоило попрактиковаться в контроле разума раньше. Не только в тот раз с Генри. Но я стараюсь изо всех сил, заставляя себя сосредоточиться на нем, и в то же время снова ищу ту часть своего сознания, где царит тишина и спокойствие. То место, где слова и чувства других людей появляются словно из ниоткуда. Это должно сработать. Просто должно. — Он подарил мне эти бриллиантовые серьги. Помоги мне, и он даст тебе еще больше. У него есть машины, драгоценности и все, что ты захочешь.

— Слушай, не мог бы ты просто…

И он у меня. Это действительно работает! Мышцы на его лице расслабляются, а взгляд становится ошарашенным. Вот в чем дело с людьми… их с раннего возраста учат смотреть на людей, когда с ними разговаривают. Ура, у нас хорошие манеры.

— Сними с меня цепи, — говорю я. — Сейчас же.

Он бросается выполнять мою просьбу, роняя при этом пистолет на пол. Несколько слоев моей кожи отслаиваются вместе с серебряными цепями, и это чертовски жжет. Но, по крайней мере, я свободна. Нога поначалу не хочет меня поддерживать. Перелом явно требует времени на заживление. Однако у меня нет времени, чтобы тратить его впустую. Отличная черта административной работы — способность давать четкие и лаконичные инструкции под давлением.

— Возьми оружие и иди стрелять в вампиров снаружи, — приказываю я. — Будь быстр. Используй все пули. Целься на поражение.

Он почти бежит к двери с оружием в руках. Я, прихрамывая, подхожу к набору орудий пыток. Мне понадобится любая помощь. Длинный, острый, зазубренный нож очень соблазнителен. То же самое касается молотка. Но в конце концов я хватаю старую бейсбольную биту с множеством сомнительных темных пятен на дереве. Сохранять некоторое расстояние между мной и ними кажется разумным. Не нужно подходить так близко, чтобы нанести максимальный ущерб, — это главное.

Я взмахиваю им пару раз, чтобы проверить свою руку. Как раз время, когда мои детские уроки физкультуры пригодились.

Снаружи снова и снова раздается звон оружия.

Пора уходить. Если Марк застанет меня здесь, будет невесело. Сломанное бедро будет наименьшей из моих проблем.

Снаружи множество труб и электропроводки с такими же бетонными стенами. Мы находимся в подвале под большим зданием, но это почти все, что я могу сказать. На этот раз бетонные помещения образуют массу коридоров, идущих в разные стороны. Какой-то случайный человек стоит и кричит. Это пронзительный, громкий звук. Кровь сочится из грязной раны на его шее. Ее запах взывает ко мне, заставляя рот наполниться слюной, и я замираю.

Один из вампиров уже лежит на земле с огнестрельным ранением в центре лба. Его тело превращается в пепел на моих глазах. Похоже, мой загипнотизированный человек знает толк в оружии. Повезло мне. Но второй сопротивляется, несмотря на то, что пуля задела его лицо и впилась в грудь.

Мой загипнотизированный человек выпускает оставшиеся пули. Еще одна попадает в центр тела, прежде чем пистолет разряжается. Однако вампир все еще стоит на ногах. Нехорошо. Сегодня