Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер

перерастает в панику. Если Кейдж узнает, что Крис ходил к федералам, что федералы теперь тут вынюхивают… возможно, он больше сюда не приедет. Возможно, я никогда его больше не увижу.

Паника овладевает мною всего на несколько секунд, но потом ее сменяет возмущение. Какого черта парень, с которым я едва провела несколько месяцев, с которым даже не переспала, позволяет себе эту жалкую собственническую пещерную хрень?!

Я отхожу вглубь дома, потому что дверь все еще открыта, беру в углу ружье, прислоненное к стене, и встаю напротив Криса, схватившись левой рукой за ствол винтовки и уперев приклад в пол.

Я твердо говорю:

– Это частная территория. Моя территория. Я уже попросила тебя уйти, но ты не уходишь. То есть ты не только оскорбляешь и пугаешь меня – это еще и попытка вторжения. А с учетом наших прошлых отношений, твоей зацикленности на моем соседе и истории твоего сталкинга с постоянными поездками мимо моего дома, – которые, я уверена, твое начальство сможет отследить по твоему телефону или полицейским устройствам, имеющимся в патрульной машине, – ты будешь выглядеть очень плохо перед судом, если мне придется применить оружие.

Он таращится на меня. Его лицо багровеет.

– Т-ты угрожаешь в‑выстрелить в меня? – спрашивает он, захлебываясь от возмущения.

– Не знаю, Крис. А я смотрю вверх и вправо?

Спустя секунду потрясенного молчания он рявкает:

– Ты, сука!

Я чуть ли не улыбаюсь. Сейчас я уж точно довольна тем, что решила поизображать перед ним Рэмбо.

– Очаровательно. А теперь вали с моего порога, пока я не проделала такую дыру у тебя в груди, чтобы через нее свет проникал.

Он сжимает кулаки. У него из ушей практически валит пар. Он стоит, дрожа от ярости, но потом резко разворачивается на каблуках и шагает прочь, изрыгая ругательства.

Я никогда раньше не была фанаткой оружия. Эта штука есть у меня только потому, что ее оставил папа, когда они с мамой переехали. Но прямо сейчас я чувствую себя реальным Клинтом Иствудом – и только потому, что взяла в руки ружье. К тому же оно не смогло бы проделать дырку ни в чем, будь то человек или что-то другое, поскольку оно не заряжено.

Когда Крис укатывает вниз по дороге в облаке выхлопных газов, я продолжаю стоять в открытых дверях, не зная, смеяться мне или плакать. Но спать ложусь в плохом настроении.

Когда через какое-то время я просыпаюсь, на улице все еще темно. В комнате стоит полная тишина. Несколько секунд я не могу сориентироваться и внимательно прислушиваюсь, пытаясь понять, что меня разбудило.

Паника неприятно ворочается в груди… а потом мое сердце застывает, потому что я понимаю, что не одна. В комнате есть еще кто-то.

22

Нат

Взвизгнув от ужаса, я кидаюсь к прикроватной тумбочке, выдвигаю ящик и хватаю первый попавшийся твердый предмет, чтобы защититься.

А потом отползаю к изголовью и вскрикиваю:

– У меня есть оружие!

Включается свет. В дверях моей спальни стоит Кейдж.

Под его глазами – глубокие тени. Волосы спутаны. На нем черные брюки, кожаные туфли и застегнутая на все пуговицы строгая белая рубашка, подчеркивающая идеальные контуры его мускулистой груди и рук. Вся левая сторона рубашки от ворота до нижнего края пропитана кровью.

Он произносит:

– Насчет самообороны, детка… этим ты грабителя не испугаешь.

Со слабой улыбкой он указывает на предмет, которым я на него замахиваюсь. Это мой большой розовый дилдо.

Я отшвыриваю его, вскакиваю с кровати, бегу к Кейджу, закидываю руки ему на плечи и зарываюсь лицом в шею.

– Ты здесь!

Он опускает руки мне на спину и крепко прижимает к груди. Его голос низко, удовлетворенно рокочет:

– Я здесь. Скучала?

– Нет. Ни капельки.

Я со всей силы утыкаюсь в него носом, вбирая его аромат и слегка дрожа от счастья.

Он посмеивается, прижимаясь губами к моим волосам.

– Врунья. Поцелуй меня.

Я запрокидываю голову, и его губы мгновенно овладевают моими. Он жадно целует меня, крепко удерживая в объятиях.

Когда мы прерываемся, чтобы глотнуть немного воздуха, я спрашиваю, с трудом переводя дух:

– Откуда у тебя кровь на рубашке?

– Какой-то гад подстрелил.

Я в ужасе высвобождаюсь из его объятий и осматриваю его в поисках пулевых ран.

– Что? О господи! Куда?

– В плечо. Успокойся, это просто царапина.

– Из царапин кровь так не хлещет! Дай взглянуть. Снимай рубашку!

Он смотрит на меня со снисходительной улыбкой, как на расшумевшегося ребенка.

– Зашел минуту назад, а она уже пытается меня раздеть.

Уперев руки в бока, я кидаю на него суровый взгляд.

– Не говори обо мне так, будто меня тут нет. И снимай рубашку, пока я не свалилась с инфарктом.

Его улыбка становится еще шире.

– А еще меня командиром называла.

Кейдж выполняет мою просьбу, быстро расстегивая пуговицы. Когда он скидывает рубашку на пол и обнажает свою грудь, на несколько мгновений я застываю в восхищении, забыв о том, что должна: искать следы от пуль.

Но рану нахожу почти сразу: на внешней части плеча зияет жуткая алая дыра, из которой все еще сочится кровь.

– Садись, – приказываю я, толкая его к кровати.

Он присаживается на край матраса, а потом хватает меня за бедра и глядит на меня, пока я стою у него между ног и хмуро рассматриваю рану.

– Моя личная медсестричка, – мурлычет он. – Тебе тоже нужно снять рубашку.

Кейдж скользит рукой по моим ребрам и сжимает грудь. На мне стандартная пижама из коротких шорт и мягкой хлопковой футболки, под которой ничего нет. Он водит большим пальцем по моему соску, пока тот не твердеет, а потом нежно покусывает его прямо через ткань.

Ощущения невероятные, но сейчас лучше позаботиться о более насущных проблемах.

– Нужно ее промыть, Кейдж. Хватит меня отвлекать.

Он утыкается носом мне в грудь, вдыхая запах моей кожи, и шепчет:

– Я так скучал. Не мог дышать с тех пор, как уехал отсюда.

У меня внутри взрываются головокружительные фейерверки чистого восторга, но я остаюсь тверда.

– Комплименты тебе не помогут. Мне нужно сходить за антисептиком…

Он сгребает меня в охапку, кидает на постель и прижимается ко мне всем своим длинным сильным телом, расположив свой стояк у меня между бедер.

– Потом, – говорит Кейдж хриплым от желания голосом. – Прямо сейчас я должен тебя трахнуть. Каждую ночь я вспоминал о твоих стонах, когда ты кончаешь. Мой член тосковал по тебе неделями. Я тосковал по тебе. Кажется, ты околдовала меня, маленькая ведьма.

Он снова страстно целует