Самодовольный наглец - Джанин Инфанте Боско

Я работал над этим делом шесть гребаных месяцев, и не собираюсь пускать все это коту под хвост из-за того, что ты решил макнуть свой член в киску «Восставшей из ада». А теперь, отложи свое личное дерьмо в сторону, ты — гребаный коп. Твой долг — усмирить этих засранцев, и, если ты облажаешься, Флойд заберет твой значок.

Я ничего не могу сказать.

И ничего не могу поделать.

Раздается взрыв.

Флойд снова подключается к наушнику, и по его команде мы врываемся в здание клуба. Должно быть, кто-то предупредил их, потому что нас встречают градом пуль. Лицо Антонии мелькает перед глазами, когда я тянусь за пистолетом, но буквально заставляю себя выбросить ее образ из головы.

Мысли о ней убьют меня, а мне хочется выжить, чтобы объяснить ей этот беспредел.

— Я так и знал, что ты крысеныш! — издевается знакомый голос.

Взведя курок пистолета, я разворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Хаундом. У него пластырь на переносице, и он щеголяет двумя синяками под глазами. Не целься он в меня из пистолета, я бы потратил время, чтобы полюбоваться своей умелой работой.

Вместо этого кричу, чтобы он бросил оружие и поднял руки вверх.

— Пошел ты, — усмехается он и нажимает на спусковой крючок.

Я с трудом перевариваю то, что происходит. Замираю, когда летит пуля, и позади меня раздается очередь. Пуля Хаунда пробивает мой жилет, и меня отбрасывает назад.

— Пирелли, пригнись, — орет Ричи.

Каким-то чудом слышу его голос и уклоняюсь в сторону. Ричи стреляет, посылая пулю прямо в грудь Хаунда. Пистолет выпадает из его руки, когда парень падает на пол, и Ричи бросается ко мне. Его глаза сканируют меня по всему туловищу, ища рану.

— Ты в порядке?

— Да… он попал в жилет, — заикаюсь я.

Вокруг нас продолжает звучать стрельба. Меня готовили к подобным ситуациям, и все же в голове у меня пусто. Оглядываюсь на Хаунда, наблюдая, как он пытается дышать. За все годы работы мне посчастливилось ни разу не стать свидетелем смерти, а теперь я окружен ею.

— Очнись, черт возьми, чувак! — кричит Ричи, хлопая меня по щеке. Я снова перевожу взгляд на своего напарника. — Он мог убить тебя!

Он прав. Никто из этих парней не думает об Антонии. Им насрать, что она со мной, что я делаю ее счастливой. Они думают, что я гребаный враг, и хотят моей смерти. Пришло время вытащить голову из задницы и делать свою работу.

Антониа поймет.

В наушнике раздается голос Флойда, который приказывает нам с Ричи проверить коридор.

— Де Лука уходит, — предупреждает он.

Ричи смотрит на меня, и я быстро киваю ему.

Она поймет.

Может, если повторять себе это, станет легче? Изнуряющая боль в груди, которая не имеет ничего общего с пулей, застрявшей в моем жилете, исчезнет? И я не буду чувствовать, что вот-вот потеряю то единственное, на что мне не наплевать?

— Я в порядке, — уверяю Ричи, но мысленно возношу молитву.

Пожалуйста, Боже, не позволяй Танку Де Лука стрелять в меня. Я не хочу быть человеком, который всадит пулю в отца Антонии.

Надеть на него наручники и оставить его судьбу в руках системы правосудия — простительное преступление. Лишение его жизни — смертный приговор нашим отношениям.

Ричи ведет меня по коридору и пинком распахивает дверь в конце. Он кивает мне, и я врываюсь в комнату с высоко поднятым пистолетом. Мой взгляд прикован к мужчине, ответственному за рождение самой красивой девушки в мире, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы обрести голос и противостоять ему.

— Полиция! Опусти оружие, Де Лука, и подними руки вверх!

Он замирает, и мой пульс яростно стучит в ушах, перекрывая инструкции Флойда. Это не разборка между полицейским и преступником. Это влюбленный мужчина, противостоящий мужчине, который сделал любовь к ней возможной, подарив ей жизнь.

Ни один из них не хочет ее терять.

Но оба могут.

Стоя ко мне спиной, Танк поднимает обе руки в воздух. Ричи врывается в комнату и проверяет, нет ли в ней кого-нибудь еще.

— Все чисто, — говорит он, но его голос звучит так далеко. Мой взгляд перемещается с нашивки в центре груди Танка на пистолет, который до сих пор у него в руке.

Делаю два шага вперед, приближаясь к нему, и на краткий миг мой разум заигрывает с безумием — мне хочется, чтобы Танк обернулся и нажал на курок. Наверное, я предпочел бы получить пулю, чем причинить боль Антонии, и, в конечном счете, так все это закончится.

— Я сказал, брось оружие, — повторяю я.

— Антониа.

Этот человек сражается нечестно.

— Что Антониа? — я выхожу из себя.

— Она здесь, — произносит он.

Удивительно, как два слова могут изменить все. Как могут разрушить гребаный мир вокруг. Ее прекрасное лицо мелькает передо мной, и воображение берет верх, когда я представляю ее лежащей на полу в луже крови. Это место — гребаная зона боевых действий. Что, если она станет жертвой?

Скриплю зубами, и руки начинают дрожать.

— Она должна быть на работе, какого хрена она здесь?

Внезапно руки становятся слишком тяжелыми, и я опускаю пистолет.

— Что ты делаешь? — рычит Ричи.

Закрыв глаза, делаю глубокий вдох и сжимаю пальцами пистолет.

— Ответь, — требую я. — Какого хрена она здесь?

Движением запястья Танк бросает пистолет на пол и медленно поворачивается ко мне лицом.

— Может, я и плохой парень на бумаге, но ты — кусок дерьма, который играл с невинной девушкой, — усмехается он.

Вес этих слов тяжело повисает в воздухе, потому что, даже если он все неправильно понял, именно так Антониа воспримет происходящее.

Танк это знает, и я тоже.

— Развернись на хрен, Де Лука, — орет Ричи. — Он может и не всадит в тебя пулю, но у меня, бля*ь, рука не дрогнет!

Танк игнорирует его и не сводит с меня глаз-бусинок.

— Можешь посадить меня в камеру и выбросить ключ, но лучше молись, чтобы она вышла отсюда невредимой, иначе не имеет значения, где я буду находиться — я, черт возьми, уничтожу тебя.

Если с ней что-то случится, ему не придется этого делать.

Я сам себя уничтожу.

Сглотнув, смотрю на Ричи.

— Найди Антонию, — прошу я его.

— Я не оставлю тебя с ним.

— Сделай это, Ричи! — кричу я, поворачиваясь к нему. Мои глаза умоляют его. Мне не нужно, чтобы мой напарник прикрывал меня, мне нужно, чтобы он нашел мою девочку. — Пожалуйста, — хриплю я.

Он колеблется секунду, прежде чем мотнуть головой и поспешно выйти из