Порочный сексуальный татуировщик - Эрика Уайлд

Боже, ей еще несколько месяцев после этого снились ужасные кошмары, и каждый раз она просыпалась в панике, ей казалось, что она снова и снова переживает то жестокое нападение.

Он уперся рукой в стену у ее головы и наклонился ближе.

— Ну, возможно, если бы ты тогда не была такой дразнилкой, этого бы не произошло, — сказал он, будто это была ее вина. — В тот вечер ты была в такой короткой юбке, что выглядела как шалава, умоляющая парня трахнуть ее, так что, я сделал только то, о чем ты просила. Черт, ты даже сейчас провоцируешь меня.

— Одежда женщины не определяет, можешь ты ее трахнуть или нет, мудак, — огрызнулась она, приветствуя прилив адреналина, разносящий жидкую храбрость по ее венам, давая ей уверенность в том, что она сможет избавиться от груза, лежавшего на ее душе последние восемь лет. — Я никогда не дразнила тебя. Я ненавидела тебя и изо всех сил старалась держаться на расстоянии. Возможно, ты смог убедить Мейсона стать твоим другом в школе, но я никогда тебе не доверяла. И тому была причина. Ты доказал правильность всех моих инстинктов в ту ночь, когда напал на меня. Ты всего лишь жалкое подобие мужчины.

Его глаза сверкнули злобой.

— А ты всего лишь грязная шлюха.

Недолго думая, она ударила его по лицу. Так сильно, что его голова дернулась в сторону. Он бессердечно рассмеялся, и когда снова посмотрел на девушку, выражение его лица стало достаточно безжалостным, чтобы по ее спине пробежала дрожь настоящего страха.

— Видишь? Тебе нравится грубость, не так ли? — сказал он тихим, насмешливым голосом.

Прежде чем Катрина успела предугадать его действия, он прижал ее к стене с такой силой, что от удара у нее перехватило дыхание. Удерживая ее своим мускулистым телом, он схватил ее за грудь, а другой рукой за волосы, оттягивая ее голову назад в попытке поцеловать.

На этот раз Катрина не сдалась без боя.

Она боролась с ним, и в тот момент, когда его рот коснулся ее, она сделала единственное, что могла: прикусила его губу так сильно, что пошла кровь.

Мужчина с воем отпрянул назад, выражение его лица излучало ярость.

— Е*аная сука, — выдавил он и занес кулак для удара.

Не в силах пошевелиться, поскольку он все еще сжимал ее волосы, Катрина приготовилась к удару… но его так и не последовало. Вместо этого она наблюдала, как поднятая в воздух рука оказалась молниеносно вывернута назад под неестественным углом, и раздался громкий треск, свидетельствующий о вывихнутом плече. С криком мучительной боли Коннор отпустил ее. Когда он обернулся, Катрина увидела Мейсона за несколько секунд до того, как тот ударил Коннора кулаком в челюсть с такой силой, что снова раздался треск. Два последующих удара застали Коннора врасплох и сбили его на пол склада.

Из-за вывихнутого плеча он не мог подняться, но это не помешало Мейсону напасть на Коннора.

— Проклятый ублюдок! — закричал Мейсон, хватая Коннора за футболку и ставя его на ноги, шокировав Катрину своей силой против мужчины, прошедшего военную подготовку. Но опять же, Мейсон никогда никого не боялся. Он был поджарым и жилистым по сравнению с массивной мускулатурой Коннора, но Мейсон рос вспыльчивым ребенком на улице, которая научила его драться жестко и грязно.

Коннор вздрогнул и схватился за травмированную руку, выражение его лица наполняли боль и враждебность, когда он пристально посмотрел на Мейсона.

— Какого хрена, чувак? — сердито рявкнул он. — Она сама пристала ко мне, как и в школе! Я просто дал ей то, что она хотела. Она чертова потаскуха!

Ложь, которую он извергал, больше не ранила Катрину, как раньше. Она стояла на месте и молчала, потому что знала, что Коннор будет отрицать все ее возражения. Единственным человеком, который имел значение и который должен поверить правде, был Мейсон.

Мейсон встал перед Катриной — защищая ее, как она поняла, — но его взгляд не отрывался от Коннора.

— Только в этот раз я позволю тебе уйти с оставшимися целыми конечностями, — сказал Мейсон тихим голосом, который противоречил тому, в какой ярости он все еще был. — Но посмей хоть еще раз приблизиться к ней каким-либо образом, и я, нахрен, уничтожу тебя. Я больше никогда не хочу видеть твою мерзкую рожу.

Прокушенная губа Коннора изогнулась в усмешке, и он перевел взгляд с Мейсона на Катрину.

— А он знает, что я уже отведал тебя? И задолго до того, как это сделал он, — зло выплюнул он, явно пытаясь опозорить ее перед Мейсоном, создавая впечатление, будто она переспала с ним добровольно.

Когда она ничего не ответила, он снова нагло посмотрел на Мейсона.

— Как я сказал тем вечером в баре: она — горячая телочка.

Мейсон снова направился к Коннору, но Катрина схватила его за руку, останавливая, прежде чем он покалечит мерзавца и, в итоге, будет арестован за нападение.

— Не надо, — тихо попросила она, желая, чтобы все закончилось. — Он того не стоит.

Мейсон мгновение колебался, размышляя, а затем, наконец, сказал Коннору:

— Убирайся из моего салона, пока еще можешь ходить.

Бросив последний злобный взгляд на них обоих, Коннор развернулся и вышел из дверей склада как раз в тот момент, когда туда прибежала Жасмин. Ее глаза расширились, когда она заметила припухлость, уже начавшую проявляться на лице Коннора, и крови на его подбородке от прокушенной губы. Она быстро отступила назад, уступая Коннору дорогу.

— О, боже, — воскликнула Жасмин, бросаясь к Катрине. — Что случилось?

В дверях появились Калеб и Дерек, шок и беспокойство на их лицах сказали Катрине, что они также видели уходившего Коннора.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил Калеб, рассматривая сцену перед ним.

— Этот придурок перешел границы, вот и все, — грубо сказал Мейсон. — Если он снова здесь появится, вызывайте полицию и пусть его арестуют за незаконное вторжение.

Калеб кивнул.

— Иисусе. Да. Конечно.

— Дадите мне минутку с Катриной? — попросил Мейсон.

— Безусловно, — сказала Жасмин, и они втроем покинули склад.

После их ухода Мейсон повернулся к Катрине с выражением почти… агонии на лице.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Да.

И это было правдой. Несмотря на то, как все только что закончилось, возможность наконец противостоять Коннору казалась странным очищающим и катарсическим средством. Внутренне она чувствовала себя легче, будто больше не несла на себе то огромное бремя, которое управляло большей частью ее