Подкати ко мне нежно - Карли Робин

Он терпеливо ждал, пока я пытался сообразить, как выразить словами то, что происходит у меня в голове.

– А что, если она бросит меня, как мама? Что, если я недостаточно хорош и для нее?

Я спрятал лицо в ладонях, пытаясь собраться, но без особого толка. О, как была бы счастлива пресса, если бы журналисты увидели Блейка Холлиса, короля «Формулы-1», плачущим в кабинете своего терапевта. Пол протянул мне упаковку салфеток, которая, казалось, возникла из воздуха. Но я не стал интересоваться вопросом ее происхождения, а с благодарностью принял.

– Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как она ушла. Почему я просто уже не могу забыть об этом?

– Иногда те, в ком мы, на наш взгляд, нуждаемся сильнее всего, подводят нас больше всех, Блейк, но это вовсе не значит, что ты стал как-то менее способен дарить или получать любовь. Мириться с потерей близкого – это не линейный процесс.

Я мог лишь пожать плечами. Если бы я заговорил, то просто бы снова расплакался.

– Представь, что твоя скорбь – это шарик в коробке, и в этой коробке есть кнопка, которая вызывает боль. В самом начале шарик занимает большую часть коробки и постоянно нажимает на кнопку. Это требовательное, утомительное и бесконечно подавляющее чувство. Буквально все напоминает о твоей потере.

Я кивнул, показывая, что улавливаю его мысль.

– Со временем шарик становится меньше. Это не значит, что скорбь уходит, просто она реже задевает кнопку. У тебя становится больше времени между приступами печали. Но он всегда будет там. Просто со временем с ним становится проще управляться.

– Но когда я в прошлом году нашел маму, пусть она и не заслуживает это звание, и услышал, что ей не сдались какие-либо отношения со мной, – я с трудом вымучивал из себя слова, – в эту гипотетическую коробку словно добавился второй шарик. И хотя моя скорбь со временем стала меньше, теперь этот шарик постоянно бьет по кнопке.

Я скривился от того, как сексуально прозвучало это «гипотетически», но смирился и продолжил говорить.

– Так что постоянное напоминание о моей скорби никуда не делось, и я вынужден нажимать на сраную кнопку боли снова и снова.

Пол похлопал моей возможности наложить мою ситуацию на его аналогию. Мне было приятно, что он замечает, какую работу я проделываю.

– Именно. И шарик всегда будет там. Значение имеет, как мы справляемся с болью, когда он давит на кнопку.

– Бить другие болиды казалось отличным способом справиться с этим.

Одним из самых больших недостатков в жизни публичной фигуры было то, что мой терапевт не только слышал о самых дерьмовых решениях в моей жизни от меня, но и видел их по телевизору и читал о них в газетах. Акция «три по цене одного». Счастливчик.

– Но после этого ты решил вернуться к терапии на регулярной основе. Ты осознал, что не вывозишь все это в здоровой, продуктивной манере.

Это уж точно. Напиваться до усрачки и водить болид так, словно я играю в «Марио Карт» (спасибо за аналогию, Элла) было максимально нездорово и непродуктивно.

– Мне кажется, что я сломан. И если я впущу ее в свою жизнь, то в конце просто сломаюсь еще сильнее.

– Ты не сломан, Блейк. Но не будь к себе слишком строг за то, что тебе требуется время на исцеление. Ты прошел через кучу дерьма, и никто не ждет, что ты мгновенно с этим справишься.

– Полагаю, что я просто напуган, – признал я, хотя это признание едва не заставило меня отключиться. Я вжался мозолистыми руками в ручки дивана и принялся считать книги за спиной у Пола.

– Бояться не всегда плохо. Это также показывает, что тебе не все равно.

Я громко застонал и откинулся на спинку дивана. То же самое сказала мне Элла во время первого интервью с ней.

– Элла заслуживает целого мира, но что, если я не смогу его дать? Я боюсь, что потеряю ее из-за того, что меня будет недостаточно. Мне кажется, что я уже потерял ее, и от этого чувствую себя ужасно.

– Почему тебе кажется, что ты уже ее потерял?

Пол жестом указал на пол, показывая, что не возражает, если я буду говорить на ходу. Мне всегда так лучше всего думалось. Не дожидаясь повторного приглашения, я вскочил и принялся мерить шагами комнату.

– Ты знаком с синдромом фантомных конечностей? – я не стал дожидаться его ответа. – Я видел несколько документалок, в которых об этом рассказывали ветераны войны. Они описывали это как острые приступы жгучей боли. Вот примерно так это ощущается. Словно она должна быть здесь, со мной, но ее нет.

Судя по его виду, Пол был искренне впечатлен мной, и я расплылся в улыбке. Проклятье, я и сам собой гордился. В прошлом я мог уйти посреди сеанса, если мне не нравилось, в каком направлении зашла беседа.

– Мой тебе совет. Прекрати беспокоиться о тех, кто причинил тебе боль, и начни фокусироваться на тех, кто тебя исцеляет. Тех, кто пройдет с тобой через воду, огонь и медные трубы. Судя по тому, что ты мне рассказал, Элла не похожа на ту, кто сбежит, если дела пойдут неважно. Ты так не думаешь?

Остаток перерыва я провел, ходя на приемы к Полу, пилотируя на симуляторе в штаб-квартире «МакАлистера», встречаясь с сестрой и ее семьей и да, сталкеря Эллу в соцсетях. Я официально стал таким парнем. Элла провела несколько недель в Чикаго с семьей, затем уехала в Нью-Йорк.

Я посмеялся над фоткой, где они с братом вместе ели хот-доги на игре «Кабс». Увидел, как она вывела фразу «танцуй, словно никто не видит» на новый уровень, отправившись в бар с друзьями. Слушал, как она по пьяни объясняет Поппи, почему закуски играют такую же важную роль в ужине, как и десерт. Улыбнулся, увидев фотку с ней и тем булочником, Сэлом. Я не мог ей насытиться. Я словно наблюдал за ее жизнью через хрустальный шар, когда больше всего мне хотелось проживать эту жизнь вместе с ней.

Пол обходился мне в 250 фунтов за прием, плюс-минус, потому что я подошел к концу летнего перерыва с твердым намерением наладить отношения с Эллой. Я собирался работать над собой, чтобы стать именно тем мужчиной, которого она заслуживала. Тем, кто готов подарить ей целый мир. Я был готов стать уязвимым рядом с ней, и неважно, сколько времени мне на это потребуется. Я не знал, что случится, но понимал, что окажу