Невидимый муж - Анна Снегова

Барс встал передо мной и прижался ко мне боком, будто загораживая. Принялся внимательно следить за тем, что должно было произойти, и только чуть подрагивающий кончик хвоста, который задевал мне ноги, выдавал нервный азарт.

- Фиолин. Отвернись, - спокойно приказал мне Бьёрн.

Я обняла кота покрепче, грея заледеневшие пальцы в плотном подшёрстке, и уткнулась лицом в пушистый загривок.

В голосе Ципиона появлялось всё больше истеричных нот. Я вздрагивала каждый раз, как слышала его. Этот голос из моих ночных кошмаров, который преследовал годами. Но я ни разу в жизни не слышала его таким.

- Да всё, всё! Я понял, понял, больше не побеспокою! Бес попутал, ей-богу!.. Вы ж не станете ссориться с Долиной? Зачем Таарну такие проблемы! Вы ж понимаете, чей я сын… Да вообще, она сама на меня вешалась! Глазки строила, проходу не давала! Сами знаете, бабы – корыстный народ… вот и вам ангельскую моську состроила, а сама только и ждала, ухватить кусок пожирнее, сразу от меня отлипла и на вас переключилась… Да её половина деревни переваляла уже! Спросите любого! Нищая, приблудная, да она за тарелку каши давала кому хошь! Всё дело выеденного яйца не стоит! Плюнуть, да растереть… Ах ты ж с-с-с…

Очередной поток грязи потонул в булькающем звуке.

Я содрогнулась, к горлу подкатил комок тошноты.

Как и обещал, Бьёрн убил его без применения магии.

Молча.

Не удостоив и словом.

Борясь с желудком, я пыталась выровнять дыхание. Не получалось. Мир кружился вокруг. Сердце заходилось в диком ритме. Когда я увидела, как снег постепенно пропитывается алым, и это пятно подбирается к моим белым сапожкам, невольно отступила. Потом осознала, что это… и чуть не свалилась в обморок.

Кот отошёл и довольно мурлыкал, принюхиваясь.

Лишившись опоры, я почувствовала ужасную слабость, как будто земля качалась под ногами. Но упасть мне не дали.

Сильные руки взяли меня за плечи. Крепко сжали и встряхнули.

- Фиолин! Фиолин, маленькая моя, всё, ну всё! Успокойся! Не реви, ты мне сердце разрываешь… Теперь точно всё!

Я как будто лишилась зрения – перед глазами всё плыло. Не получалось увидеть его лицо.

Судорожно втягивала ртом воздух, но дыхания не хватало. Я задыхалась.

- Это я… это всё из-за меня… моё проклятие! Оно настигло и его… эта кровь пролилась из-за меня… я проклята…

- Дурочка моя, - прошептал Бьёрн.

Обнял крепко-крепко. Горячие губы прижались к виску. Лихорадочно целовали мои веки, скулы, собирая слёзы.

- Не смей брать на себя чужую вину! Ты не виновата в том, что в этом дрянном мире попадается столько мразей. Я должен был сделать это. Жаль, что не раньше. Забыл урок моего отца. Что бывает, если такая падаль остаётся на свободе. Но ничего… теперь всё позади! Ну хватит уже, хватит…

В последний раз всхлипнув, я затихла в его руках.

Руках убийцы… нет, руках защитника. Мужа. Любимого мужчины.

Куда-то исчезал, уплывал мир вокруг. Больше ничего не существовало. Ничего больше не имело значения.

Только настойчивые губы, которые жадно покрывали всё моё лицо поцелуями. А ночной ветер сушил слёзы.

...И всё-таки он был со вкусом соли.

Мой первый поцелуй.

Когда его губы наконец-то нашли мои – и целовали, целовали, целовали… с бесконечной нежностью. С радостью долгожданного узнавания. С горячей требовательностью.

Я только теперь поняла, зачем нужны поцелуи.

И отвечала – неумело, робко, приподнимаясь на цыпочки и хватаясь за шею так отчаянно, будто я тонула, а он был моим спасением.

Это был единственный способ, которым моя душа могла молча прокричать.

Как же сильно я тебя люблю.

Оторвавшись, наконец, от моих губ, Бьёрн смотрит на меня коротко с такой теплотой, от которой у меня начинает щемить сердце, а потом ещё раз прижимается на мгновение к моим губам с удивительной нежностью.

Я прячу лицо у него на груди, пока сильные руки гладят меня по плечам и спине, согревая.

Отстраняется на мгновение, и пока я боязливо ёжусь, стараясь не смотреть по сторонам, находит в снегу плащ. Отряхивает его, снова меня укутывает. Прилипшие снежинки покалывают кожу на шее, я вздрагиваю.

- В твоих руках теплей, - признаюсь смущённо. И меня заботливо возвращают обратно в объятия.

Мы молчим, я постепенно согреваюсь.

Он пытается застегнуть плащ на мне плотнее, замечает, что фибулы нет. Пальцы напрягаются, плечи под моими ладонями становятся каменными.

- Эта падаль успела что-то тебе?..

- Нет. Нет, - торопливо прерываю я его прежде, чем он озвучит то, что я постаралась поскорее забыть, о чём планирую не думать больше никогда до конца своей жизни. Особенно стараюсь не задумываться, что будет, если мне придётся возвращаться в деревню, куда так и не вернётся сын Первого охотника.

Бьёрн слегка расслабляется.

Но всё равно несколько минут глубоко дышит, чтобы успокоиться. Кажется, не только я пытаюсь не думать и не представлять.

Что было бы, если б не успел.

- Прости меня! – цедит сквозь зубы Бьёрн. – Мне надо было…

Я поднимаю ладонь и на ощупь запечатываю его губы кончиками пальцев. Качаю головой.

- Это я виновата. Мне надо просить прощения. Ты же велел никуда не отходить. Но там был голодный мальчик, которого мне стало жалко… и я забыла. Наверное, просто не привыкла ещё, что больше не одна и надо кого-то слушаться.

- Так привыкай, - усмехнулся муж. – Правда, я больше на твоё послушание рассчитывать не собираюсь. Из рук больше не выпущу, имей в виду!

- И не выпускай… - я потёрлась об его куртку носом. Он вздохнул и сжал объятия крепче.

Я решила, что готова простоять так целую вечность.

- Фиолин! – осторожно начал Бьёрн, и я внутренне вздохнула. Ну вот, кончилась моя идиллия! Сейчас скажет, что нам уже пора. – Да-ка руку.

Я доверчиво протянула ему ладонь.

Он бережно взял ей своей, большой и широкой, в которой мои хрупкие пальцы совсем утонули. Поднял выше мою правую руку. И стал задумчиво разглядывать обручальный браслет.

- А теперь, собственно, из-за чего так отвлёкся я. Что не сразу заметил, что моей беспокойной жёнушки нет рядом.

Он опустил свою ладонь в карман, и я как вдохнула, так и забыла, что дальше же положено выдыхать.

- Ты-то меня окольцевала. И я решил, что тоже хочу, чтобы с тобой было постоянно какое-то напоминание обо мне. Ну, до тех пор, пока