Три сестры: Вера - Ирина Михайловна Комарова

заведение сгодится. Рюмочная оказалась на удивление приличной, чистой и опрятной, а немногочисленные посетители никак не походили на людей, злоупотребляющих алкоголем. Молоденькая вежливая официантка поставила перед ним графинчик с водкой и тарелку пельменей, щедро присыпанных рубленой зеленью. Павел с сомнением посмотрел на крохотную стопочку, но просить что-то погабаритнее не рискнул – чувствовал, что если попытается сейчас заговорить, то просто постыдно разрыдается. Наполнил стопку, выпил и тут же повторил. По-хорошему, надо было бы закусить, но срочная местная анестезия нужнее. То есть сейчас нужно выпить столько водки, сколько требуется молодому, еще здоровому мужику, чтобы отключиться. Хотя нет, отключиться здесь, в рюмочной, – это слишком радикально, это чревато неприятностями. Нет, выпить надо столько, чтобы быть в состоянии вернуться домой самостоятельно, но при этом не вспоминать, что там, дома, уже никого нет. Нет Веры, нет мальчишек… пусто и темно.

Павел выпил еще и все-таки зажевал пару пельменей – они показались совершенно безвкусными, словно из картона были сделаны. Собственно, и водка пилась, как простая вода – ни вкуса, ни запаха, ни желанного отупения. Черт. Сказано же – хочешь насмешить богов, расскажи им о своих планах. Все так и получилось, в точности. Он, конечно, особо ничего не планировал – так, мечтал только. Надеялся. Хотя Вера так и не ответила ему толком на предложение, все равно надеялся, что отвезет ее с мальчишками в Питер, устроит там, будет помогать, будет все время рядом и, возможно… когда-нибудь… а может, совсем скоро… угу, скоро, прямо сейчас! Да, боги изрядно сегодня повеселились за его счет, до сих пор, наверное, подхихикивают. А так тебе и надо, дураку, не мечтай о несбыточном, не верь в чудеса! Показали тебе, каким оно могло бы быть твое счастье, приоткрыли самый краешек – и хватит! Черт, но до чего же тяжело, до чего больно! Так плохо, кажется, ему не было даже тогда, когда Вера выходила замуж за Сергея. Это шестнадцать лет назад казалось, что он умирает от горя, но разве можно сравнивать?! Тогда Вера в его сторону и не смотрела, она с Сереги глаз не сводила, и даже тени надежды не было, а сейчас… словно летел, счастливый, под облаками, и вдруг, в одно мгновение, крылья исчезли. Рассыпались. Как там этого парня звали, который все к солнцу рвался? А, конечно, Икар. Только этот Икар вроде в море упал, а он, Павел, на грешную землю рухнул. Вдребезги. И жизнь разбита, и все кости переломаны.

Он поднял руку, посмотрел на нее. Ну, фигурально выражаясь, переломаны, просто ощущение такое. Хотя стопку держать эта переломанность не мешает. А значит… значит, надо налить еще и выпить. Черт, должна же эта проклятая водка когда-нибудь подействовать!

Вера уложила детей почти на два часа позже обычного. Сегодня это была непростая задача: Володя еще крепился, хотя и был очень подавлен, а Павлик, не сдерживаясь, плакал. Просто поцеловать их на ночь, погасить свет и уйти было невозможно. Она прилегла рядом на кровать и прижала мальчишек к себе. Сначала Вера просто гладила их и шептала какие-то ничего не значащие, но успокаивающие глупости, потом начала рассказывать всякие забавные истории из своего детства. Попыталась было спеть колыбельную песенку, но Володя (Павлик к этому времени уже задремал, все еще изредка всхлипывая) поднял голову и попросил:

– Мам, не надо петь, ты не умеешь. Лучше расскажи, как вы с тетей Любой в первый раз вишневое варенье варили и половину съели.

Когда он, наконец, заснул и Вера смогла выбраться из детской, было почти двенадцать.

– Господи, где же он бродит до сих пор!

Она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу, вглядываясь в темноту – лампочка над подъездом не горела, а уличные фонари были слишком далеко.

– Позвонить, что ли, спросить? – сама с собой посоветовалась она. – Нет, не стоит, неудобно. В конце концов, Пашка взрослый человек и имеет право проводить время так, как ему хочется. А я ему не мать, не жена и не любовница, у меня нет права его контролировать… или уже любовница? С другой стороны, при чем здесь контроль? Я просто волнуюсь за не совсем чужого мне человека. Ночь на дворе, мало ли… Ну конечно, надо позвонить!

Увы, после первого же гудка на кухне послышалась веселая трель. Сотовый Павла преспокойно лежал рядом с микроволновкой.

– Ну вот, он еще и без мобильника ушел! – огорчилась Вера и сбросила звонок.

Вернулась в гостиную, рассеянно побродила из угла в угол. Странно, столько лет ее мысли занимал только один Сергей, а сейчас думать о нем стало как-то… неинтересно. Казалось бы, после недавней отвратительной сцены, которую устроил почти бывший муж, она должна была бы снова и снова прокручивать в голове весь этот тяжелый разговор, а вот ничего подобного. Думалось только о Павле, и беспокойство было только за него.

Вера пошла на кухню и включила чайник. Заварила чай… не потому, что захотела пить, а просто так – надо же как-то провести время.

А если Павел и не собирается возвращаться? А если он ушел на всю ночь? А если к женщине? Ведь она ничего практически не знает о нем, о его жизни, даром что почти всю жизнь знакомы! Наверняка в Питере есть у него женщина – не жил ведь он все эти годы монахом! А может, и здесь тоже есть женщина? Приезжает же он сюда каждый год, так может, есть к кому?

Да нет, не может! Нет, нет, нет! Так не бывает! Не могла она во второй раз вляпаться в такую же историю! Боги, конечно, любят пошутить, но не до такой же степени издеваться? Уйти от Сергея, чтобы снова влюбиться в бабника, который ничем не лучше?

Заварка плеснулась мимо чашки, но Вера этого не заметила, потрясенная мыслью, мелькнувшей в голове: она влюбилась! Влюбилась, и в кого? В Павла? В Пашку? Нет, так просто не бывает! Ни с того ни с сего столько лет ничего, а потом вдруг раз – и пожалуйста! Нет, нет, конечно нет! Любила она Сергея, она прекрасно помнит это чувство, когда солнце светит, только если он рядом! Когда ежеминутно, ежесекундно все только о нем, когда и дышишь, кажется, только потому, что он рядом! А сейчас – ничего подобного. Есть, конечно, теплые чувства, дружба, благодарность и даже нежность, глупо это отрицать. И в смысле секса… еще более глупо отрицать, что за все годы замужней жизни ничего подобного у нее не было.