Журналистка на королевском отборе - Полина Змееяд

Я очнулась от самой сильной боли в голове, которую когда-либо испытывала. Пошевелилась, попыталась подняться, хоть перед глазами еще стоял почти непроницаемый темный туман. Махнула руками и ощутила за спиной лишнюю пару конечностей. Крылья?

В ноздри ударил запах свежей крови, и птица снова взбесилась. Сейчас у нее появилась власть, о которой она мечтала долгие годы. Я билась, чувствовала, как крылья бьются обо что-то твердое, беспорядочно махала руками. На окраинах сознания понимала, что нужно это прекратить, но тело требовало движения, требовало свободы.

Я не знала, сколько именно длилась агония, но вскоре почувствовала усталость. В это же время туман перед глазами начал уступать место полумраку подземной камеры. Обессиленное тело свалилось обратно на каменный пол, и я, наконец сумев кое-как взять над ним контроль, огляделась. Каменные стены, поблескивающие от влаги, цепь, тянущаяся вдоль пола к моим ногам, решетка, сквозь которую пробивается неровный свет факелов. В коридоре несколько священников в темных рясах, с кадилами наготове – сторожат.

Опускать взгляд к своему телу я боялась, но вскоре любопытство пересилило страх. Я много раз видела, как отец становился гарпией, и когда была подростком, мечтала, что тоже когда-нибудь так смогу, но сейчас вид ног, больше похожих на птичьи лапы, покрытых перьями рук и рваного платья, от которого остались бесполезные клочки, вызывал лишь чувство тошноты и отвращения. Или тошнило от голода и запаха крови, который по-прежнему щекотал ноздри?

Откуда, кстати, так пахнет?

Вглядевшись в противоположную стену, почти полностью укрытую мраком, я заметила мощную фигуру. Мужчина сидел, привалившись к стене, в темноте блестели медовые хищные глаза.

– Малкольм? – собственный голос, рокочущий и хриплый, показался как никогда чужим.

– Поздравляю с первой инициацией, леди Даркрайс, – прохрипел он в ответ.

Когда Малкольм вышел из тени, я впилась в него любопытным взглядом. Скользнула по широкому торсу, не прикрытому вообще ничем, по рукам с огромными когтями, от них к лицу и привычно – к волосам, в которых подергивалась пара пушистых ушек. При виде их человеческая сущность встрепенулась и окончательно оттеснила птицу на второй план. И как остальные оборотни уживаются с этим раздвоением? Впрочем, придется выяснить: раз почувствовав свободу птица никуда не денется.

– Надо было попасть в подземелья храма, чтобы увидеть тебя в полуформе? – фыркнула я, шуткой пытаясь снять напряжение.

– Ты могла просто попросить, – пожал плечами Малкольм.

Он повернулся к решетке, и я заметила, что его левая рука располосована, будто когтями.

– Это что, я… – я указала на царапины, но сравнив размер своих когтей с шириной борозд, поняла, что ошибаюсь.

– Нет, не волнуйся, – Малкольм подошел ко мне и вжал мои ладони в своих, непропорционально больших и мягких. – Надо было привести тебя в чувство. И я вспомнил, как на тебя подействовал вид трупа.

– Не на меня, а на птицу, – уточнила я, впрочем, руки отдергивать не спешила: именно здесь, в самом сердце опасности, я вдруг почувствовала, как мне спокойно рядом с графом.

– Одно и то же. Когда перестанешь отделять себя от птицы, ваши отношения улучшатся, – возразил он.

Я вдруг ощутила странную неловкость от близости, а еще от того, что священники смотрели на нас почти в упор, прислушиваясь к каждому слову. Чтобы сгладить неловкость, начала стягивать остатки платья с ног: лиф и ткань на спине крылья полностью порвали, их клочки, наверное, вообще остались в обеденном зале.

Кое как справилась с несколькими слоями ткани, пока крылья активно пытались мне помешать. Я то и дело билась ими о стены, и при всем желании не смогла бы расправить: в камере для этого оказалось слишком мало места, а размах впечатлял. Вскоре я заметила, что и Малкольм смотрит на них.

– Жуткие? – уточнила я, тряхнув для уточнения правым крылом. Оно ударилось о решетку, и священники отпрянули, выставив вперед свои забавные орудия пыток.

– Красивые, – поправил он и снова подошел ближе.

Я бы попятилась, но было просто некуда: пернатые конечности занимали все пространство за спиной. Граф же медленно, грациозно подступал, пока наконец не сцапал меня в охапку и не обнял. Так крепко, что казалось, сейчас кости затрещат. Одной рукой он обхватил мою шею, второй взял за талию – так, чтобы не повредить основания крыльев – и зарылся носом в волосы за ухом.

Я несколько мгновений стояла напряженная, но вскоре расслабилась, чувствуя тепло мощного тела, при тоже прижалась к нему. Он сдавленно выдохнул и на секунду – я готова поклясться – замурлыкал! Но следующие его слова меня насторожили.

– Осмотри решетку и стены, найди тут слабое место. Когда мы будем выбираться отсюда, надо успеть выйти и обезвредить священников прежде, чем они успеют тут надымить, – прошептал он так тихо, что даже я со своим чутким слухом едва разобрала его слова.

Глава 54

– Но как же цепи? – шепнула я в ответ, тоже зарываясь носом в его волосы. И почувствовала, как он тихо зашипел. Присмотрелась и осознала. что случайно клюнула его. Проклятые предки, умею же испортить момент!

– Просто не забудь ударить по ним когтями лап, когда будешь выходить. Слишком ржавые, ты их даже не заметишь. Главная опасность – это дым.

Наконец, оборотень отпустил меня. Я понурила голову, но глазами вцеплялась в каждый камень, в каждое пересечение прутьев решетки, выискивая слабое место. Долго стараться не пришлось: в местах крепления решеток к камню я заметила трещины и высохший, крошащийся цемент. Если куда и бить, то туда!

Взглядом указала Малкольму на слабое место конструкции, он даже не кивнул, но явно все понял. Втянул носов воздух несколько раз, поглядывая на священников злобно. Те, видимо, к его взглядам уже привыкли и не впечатлялись особо, будто и вовсе не верили, что мы можем попытаться вырваться. Настолько самонадеянные или наш побег – очередная часть плана Верховного? Если так, то какой это план? А, впрочем, логично: если навредим этим людям, то нас обвинят в преступлениях, а потом и всех демонов снова начнут считать опасными. На нас уже официально снова будет объявлена охота, и хрупкий мир между людьми и аэрун, который так долго строила королева и мои родители, будет разрушен.

Осененная этой догадкой, я опустилась на каменный пол и закрыла лицо ладонями. Заметив мою подавленность, Малкольм вопросительно взглянул в мою сторону. И я высказала все вслух, без утайки: священники, которые стояли здесь, явно знали о плане Верзовного.

– Чтоб вас всех… – выругался он сквозь зубы и опустился рядом со мной. В