Не родись красивой. Манекенщица - Мария Королева

— Все, молчу как мышка, — испуганно пообещала Олеся, но тут же, забывшись, повысила голос: — Нин, Нин, а почему просто кофе стоит пять рублей, а ирландский кофе — пятнадцать? Это какой-то особенный дорогой сорт? Я вообще не знала, что в Ирландии растет кофе.

— Во-первых, ирландский кофе — это не просто кофе, а кофейный коктейль, — снисходительно объяснила Нина, — между прочим, алкогольный, так что тебе я его заказывать не буду. А во-вторых, кофе стоит не пять рублей, а пять долларов. Это валютное кафе.

— Долларов?! — вскричала Олеся, округляя глаза. — Пять долларов?! Нет, ты шутишь. Целая банка кофе стоит меньше пяти долларов. Признайся, разыграла, да? — Олеся рассмеялась.

— Не волнуйся, я сама за все заплачу, — Нине наконец удалось выхватить из Олесиных рук меню, — это просто очень дорогой отель, поэтому и кафе здесь дорогие.

К ним подошла официантка, одетая как модная тусовщица на светской вечеринке, — обтягивающие брючки-клеш и просторный свитерок с круглым вырезом на спине.

— Добрый день. Вы уже что-нибудь выбрали? — Она улыбнулась так искренне, словно Олеся и Нина были ее ближайшими родственницами. — Я бы порекомендовала вам попробовать блюдо дня. Сегодня это салат из морепродуктов.

— Да, принесите два салата, — распорядилась Нина, — и большие пиалы с зеленым чаем. Ну можно еще какой-нибудь легкий десерт — вишневое пюре, например.

Официантка что-то черкнула в миниатюрном блокнотике и отошла.

— Ну ничего себе, прямо как в кино про миллионеров, — мечтательно вздохнула Олеся, — я тоже хочу вот так. Запросто заказывать экзотические блюда, как будто я их каждый день ем.

— Ничего, какие твои годы, — усмехнулась Нина. — Ну рассказывай.

— А что рассказывать-то? — вздохнула Олеся. — Я сама из деревни, с Ярославской области. Мне в Москве очень трудно. Одеваюсь кое-как, вкус у меня, говорят, деревенский, — бесхитростно улыбнулась она.

Принесли салат. Нина с любопытством разглядывала Олесю — с каким аппетитом она поедает экзотические яства. Нина знала, что Лесе недавно исполнилось шестнадцать, однако выглядела она еще моложе. Розовая кожа, приоткрытый влажный рот, блондинистый пушок на щеках — словно ожившая иллюстрация к набоковскому роману «Лолита». История ее оказалась простой — словно пересказанная на современный лад байка о Золушке.

Леся родилась в деревне Ратново Ярославской области. Ее мать — доярка в колхозе, отец — тракторист. Сама Олеся — старшая из пяти детей. Конечно, ни о какой модельной карьере она и не задумывалась. Да и было ли у нее время думать о светском, когда на ее хрупких подростковых плечах оказался такой тяжелый груз? Деревенская жизнь выглядит сладкой только на голландских пасторалях. На самом деле, деревня — это тяжелый физический труд. Деревенские жительницы выглядят гораздо старше горожанок. Тридцатилетняя москвичка вовсю щеголяет в наимоднейших туфлях на шпильке и полагает, что она еще слишком молода и неопытна для брачных уз, в то время как ее деревенская сверстница, нарожав кучу детишек, перестает краситься, считая себя почти старухой. У деревенских жительниц красные, обветренные лица и шершавые, натруженные руки со вздувшимися каналами синих вен.

Олесе приходилось вставать в половине шестого — надо помочь матери покормить поросят, выгнать на тесный, плешивый луг двух коров, отвести в школу младших братьев — а до школы почти пять километров!

Олеся почти ни разу не покидала родное Ратново. И если бы не папа, который решил сделать ей подарок на окончание девятилетки…

— На тебе, дочка, пятьсот рублей, купи себе красивое выпускное платье, — сказал он, — некуда тебе больше будет наряжаться, так хоть на выпускном вечере покрасуешься.

За обновкой Леся отправилась в Ярославль, — разумеется, в сопровождении мамы. Весь день они ходили по магазинам, поссорились миллион раз. Мама-то хотела найти что-нибудь попроще, так, чтобы удалось сэкономить.

— Вот старый дурак, не посоветовался со мной, дал ребенку деньги, половину зарплаты отвалил, — сетовала она на щедрость супруга. — Ну сама посуди, зачем тебе дорогое платье? Где ты его будешь носить? В огороде? Чтоб поросятам было приятно на тебя посмотреть, да? А так мы бы питались на эти деньги целый месяц, тебе бы сапоги новые резиновые справили, брату твоему — тетрис, он давно просит.

Но Олеся была тверда, словно крымский гранит. Ей приглянулся декольтированный костюм из золотистой парчи.

— Ну и будешь выглядеть в нем как Монсеррат Кабалье! — воскликнула мама.

— Мам, ну что ты, в самом деле, — рассердилась Олеся, — дай хоть раз одеться по-человечески. А потом пойдем в кафе, отметим покупку.

В результате и платья выпускного ей не понадобилось — Олесю привезли в Москву. Ехала она налегке — в старомодном рюкзаке из зеленой брезентовой ткани лежало несколько чистых футболок и тот самый парчовый костюм, который Олеся теперь считала своим талисманом.

— Где же ты живешь? — спросила Нина.

— Да квартиру мне сняли, — объяснила Леся, — однокомнатную. Сказали, что потом отработаю. Теперь вот каждый день учат ходить, фотографируют в разной одежде. Геннадий мне костюмы собрал для конкурса — два вечерних платья, туфли на каблуках. Мне сказали, что в Барселоне нам выдадут еще одинаковые купальники и спортивные костюмы.

— Ты знаешь, а я ведь тоже не закончила школу, — вдруг призналась Нина, — приехала в Москву за несколько дней до выпускного бала. Так аттестат и не получила. Думала, в Москве закончу экстерном, но как-то не сложилось…

— Вот здорово! — отчего-то обрадовалась Олеся. — Значит, через несколько лет я стану такой же шикарной, как ты. Буду в журналах сниматься! Вот бьт мне повторить твою карьеру!

«Не дай бог!» — подумала Нина, но промолчала. Зачем голубоглазой Олесе знать о грязи мелкого модельного бизнеса? Может быть, ей повезет — и перед недоученной деревенской школьницей распахнутся двери самой высокой моды? Может быть, она с лихостью альпиниста-разрядника вскарабкается на подиумный олимп, не получив при этом ни серьезных травм, ни мелких зуботычин? Судьба у каждого своя.

…В Барселону они летели вместе.

В самолете Олеся занервничала:

— Я ни разу не летала. Нина, что мне делать, я высоты боюсь?! — У нее был милый акцент северных русских провинций, слово «боюсь» она произносила, четко проговаривая букву «о».

На них обращали внимание: стройные, тонконогие, одна — светленькая и веселая, словно двухмесячный щенок, другая — серьезная и темноволосая. Сосед по креслу попросил посмотреть их портфолио. Нина протянула ему свою папку, но комментировать фотографии отказалась, сославшись на головную боль. Зато Олеся говорила за двоих.

— Нинка очень известная модель, — взахлеб рассказывала она попутчику, — смотрите, это она в немецком каталоге. Представляете, специально для этих съемок ее вывозили во Францию, бесплатно, представляете?

— Ну а твои фотографии где? — вопрошал попутчик, упитанный мужчина лет сорока в дорогом шерстяном костюме.