Красавец горбун - Шахразада

– О, несравненная! – восклицал Бедр-ад-Дин. – Продолжай же, не бойся!

Фарида непроизвольно ускорила темп, и Бедр-ад-Дин застонал от удовольствия. Фарида разжала руку и с испугом спросила:

– Я причинила тебе боль, о муж мой?

Бедр-ад-Дин рассмеялся.

– Эта боль мне приятна, глупышка! Твои ласки сводят меня с ума.

Она закусила губу, опасаясь вновь дотронуться до столь чувствительного органа. Тогда муж пришел ей на помощь – он коснулся пальцем ее груди, отчетливо обозначившейся под тканью тонкой муслиновой сорочки, и сказал:

– Почему бы тебе не раздеться, о моя прекрасная жена?

Фарида оцепенела, смущенная этой просьбой, но потом одним решительным движением стянула с себя рубашку через голову и швырнула ее на пол. Бедр-ад-Дин судорожно вздохнул, увидев ее изумительное, такое родное тело. Фарида покраснела и попыталась прикрыть свою наготу.

– Нет, моя единственная! – воскликнул Бедр-ад-Дин. – Позволь мне любоваться тобой.

Пронзенная его огненным взглядом, Фарида почувствовала, как в крови распаляется пламя страсти, и дерзко вскинула голову. Ей стало приятно чувствовать себя желанной и столь открытой.

– Позволь обнять тебя, прекраснейшая! – сказал Бедр-ад-Дин.

Она послушно легла, дрожа от возбуждения и ощущая жар его тела. Он стал поглаживать ее, словно бы желая успокоить и унять дрожь. Постепенно ему это удалось, Фарида обмякла в его объятиях. Бедр-ад-Дин крепче прижал ее к себе и стал целовать ее лицо.

– Может быть, тебя утомили мои ласки? – спросил он, проводя ладонью по ее спине и бедрам.

– О нет, любимый, я так скучала по тебе! – ответила она.

Он поцеловал ее в губы столь нежно и жарко, что у нее закружилась голова. А когда его язык проник ей в рот, по телу пробежала волна сладкой истомы. Бедр-ад-Дин стал покрывать поцелуями ее шею и плечи, его дыхание участилось, тело стало горячее. Наконец он сжал ее грудь и поцеловал сосок. Фарида вздрогнула и замерла.

Бедр-ад-Дин осторожно уложил ее на спину и, наклонившись над ней, начал попеременно целовать и теребить языком оба соска. Фарида непроизвольно охнула, охваченная возрастающим вожделением. В груди и внизу живота вспыхнуло адское пламя, распаленная ласками мужа плоть требовала удовлетворения. Фарида изогнулась и повела бедрами, окончательно отдаваясь фантазиям любимого.

Бедр-ад-Дин прильнул к ее груди, словно голодный младенец. И сладострастный стон сорвался с алых губ Фариды. Бедр-ад-Дин погладил рукой ее лилейное бедро. Тело ее начало плавиться. Рука мужа проскользнула между бедер и слегка сжала горячую жемчужину страсти. Фарида охнула от неожиданности и уперлась ладонями в плечи мужа, пытаясь оттолкнуть его.

Он приподнялся и спросил, глядя ей в глаза:

– Поверь мне, о звезда моей жизни! Ты ведь хочешь взлететь со мной туда, где рождаются звезды?

– Я не знаю… – робко прошептала Фарида.

– Успокойся, прекрасная греза! Получи несравненное удовольствие! – проговорил Бедр-ад-Дин. Теперь его пальцы ласкали ее потаенные складки.

Она зажмурилась, однако позволила ему дразнить ее сокровенный тайник и лишь тихонько охала, когда он дотрагивался до ее драгоценной розовой жемчужины. Бедр-ад-Дин стал поглаживать окружающие средоточие страсти трепетные лепестки, распаляя в жене своими умелыми ласками звериную, дикую страсть. Все ее страхи и сомнения испарились, уступив место неописуемому удовольствию.

Фариду затрясло, словно в лихорадке, голова ее заметалась по подушке, она громко и призывно застонала. Ее лоно наполнилось любовными соками. Бедр-ад-Дин удовлетворенно прошептал:

– Вот видишь, мое сокровище, твой цветок источает мед!

Лицо Фариды стало пунцовым, она приоткрыла уста. Вдохновленный этим зрелищем, Бедр-ад-Дин принялся двигать пальцами в ее волшебной пещере без особых церемоний. Фарида замотала головой, постанывая и повизгивая от наслаждения. Она извивалась и изгибалась, пытаясь облегчить сладкую боль, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

– Я вижу, ты готова меня принять! – с восторгом вскричал Бедр-ад-Дин и с немыслимым восторгом вошел в ее росистое горячее лоно.

Захваченная неописуемыми ощущениями, Фарида громко и восторженно вздохнула. Бедр-ад-Дин слегка вытянул свой меч из ее горячих ножен и тотчас же вошел туда вновь, теперь по самую рукоять. Фарида ахнула, пронизанная страхом и вожделением одновременно, и закинула ноги мужу на спину. Постепенно ритм их движений слился в одну прекрасную любовную гармонию.

– Помни о звездах, моя чудесная! – шептал Бедр-ад-Дин. – Ты полетишь к ним вместе со мной?

Слезы чистой радости брызнули у нее из глаз при этих словах. Она замерла, наслаждаясь ощущением заполненности своего лона, и выдохнула:

– Да!

Он нежно поцеловал ее и проговорил:

– Теперь мы станем одним целым, моя любовь!

Услышав это, она сладострастно задрожала, чувствуя, как бежит по телу огонь, высеченный его любовным орудием. Бедр-ад-Дин высекал все новые и новые снопы искр, вынуждая Фариду изгибаться дугой и играть бедрами. В глазах у нее потемнело от стремительно приближающегося шквала чувств. Она изо всех сил прижала ногами к себе торс мужа и, впившись ногтями в его спину, вскричала:

– Бедр-ад-Дин!

Он воспринял этот возглас как мольбу и поспешил навстречу ее безудержной страсти. Фарида взвизгнула, но Бедр-ад-Дин запечатал ее уста поцелуем и продолжил свой штурм. Широко раскрыв глаза, она упивалась видом его искаженного страстью лица, теряла рассудок от его властных и сильных ударов. Он стал для нее осью вселенной, центром мироздания, властелином всех ее чувств.

Его ненасытный горячий рот жадно всасывал ее прерывистое дыхание, бедра ходили ходуном, мужская твердь распирала лоно, а хриплый голос приводил ее в неистовство. Фарида смутно осознавала, что рыдает от счастья. Бедр-ад-Дин все быстрее и быстрее двигался внутри, дыхание его стало тяжелым и горячим. Вдруг где-то в глубине ее помутившегося сознания что-то взорвалось – и сноп алмазных искр сверкнул у нее перед глазами. Она пронзительно вскрикнула, пронзенная давно забытым блаженством, и затряслась в конвульсии, чувствуя, что умирает в его объятиях.

Бедр-ад-Дин сжал ее напрягшееся тело и, приподняв ее над кроватью, нанес последний, сладчайший удар. Его лицо исказилось, и в тот же миг он излил в нее весь пыл, скопившийся в чреслах.

Они еще долго лежали обнявшись, прежде чем Бедр-ад-Дин перекатился на бок и, сделав глубокий вдох, спросил у рыдающей жены столь нежно, сколь только смог:

– Почему ты плачешь, мое блаженство? Я причинил тебе боль?

– Нет женщины более счастливой в этом мире, чем я, о мой муж и повелитель, – ответила она, глядя на него ласковым взглядом.