Никогда правда - Джилл Рамсовер

— Где, черт возьми, ты был? — Я набросилась на него, ударив его в грудь.

Майкл вздрогнул и отступил назад, его плечи защитно изогнулись. — Черт, Соф, это больно.

— О чем ты говоришь? Я едва дотронулась до тебя. Что происходит? — С таким же успехом я могла просто отшлепать жука, так что больно быть не могло.

Он быстро оправился и ухмыльнулся. — Я расскажу тебе, когда мы будем в автобусе. — Он показал, чтобы я поспешила в автобус, а затем последовал за мной.

Я нашла место на заднем сиденье и подождала, пока автобус начнет движение, прежде чем настаивать на ответах. — Выкладывай.

— Требовательный сегодня день, не так ли? — Ухмыляясь, он повернул свое тело так, чтобы прижать меня к окну, а затем расстегнул свою форменную рубашку. Под ней на груди была наклеена белая повязка. Он медленно отклеил ленту, обнажив замысловатую татуировку ангела, нанесенную на всю его левую грудь. Крылья ангела защитно изогнулись вокруг нее, когда она сидела обнаженная на земле, закрыв лицо руками.

— Это просто потрясающе, — вздохнула я, благоговея перед тонким искусством, использованным для создания такого прекрасного рисунка на человеческой коже. Затем я вспомнила, как ударила его. — О Боже, — задыхаясь, произнесла я, поднося руки ко рту. — Мне так жаль, что я ударила тебя! Я понятия не имела.

— Все в порядке, Соф. Смотри, даже кровь не идет.

Я изучала татуировку, вглядываясь в каждую тонкую линию и сложную деталь. — Ты сделал ее только вчера вечером?

Он смущенно кивнул. — Это символизирует принадлежность к Братве — приверженность воровству.

— Это официально? Ты присоединился? — Я уставилась на него, ошеломленная тем, что он решился на такой шаг, не сказав мне ничего сначала.

— Не совсем, — сказал он, накладывая пластырь на свою заживающую кожу. — Неважно, вступлю ли я официально в их ряды, Братва всегда будет частью моей жизни из-за моего отца.

Я кивнула в полном понимании. Когда что-то подобное касается твоей жизни, от этого никуда не деться. Будь то мелкие проявления, такие как страх перед полицией, или более конкретные, такие как хранение денег и ношение оружия. Менталитет преступника проникал в твое подсознание, меняя образ мыслей.

— Ты показал маме? — Ей не нравилось, что он каким-то образом связан с Братвой.

Его губы истончились, глаза ожесточились. — Нет. Я знаю, какой будет ее реакция, и мне не хочется с ней ссориться. Это почти все, что мы делаем. Я ненавижу это. Я знаю, что она хочет для меня лучшего, но я просто не вижу себя в офисе, работающим с восьми до пяти всю оставшуюся жизнь. Это просто не по мне.

— Ты мог бы играть на пианино или делать что-то еще законное, что не является стандартной работой. Тогда и ты, и твоя мама были бы счастливы.

— Я мог бы, — согласился он, устремив взгляд в окно. — Еще есть время решить, чем я буду заниматься в долгосрочной перспективе. Несмотря на то, что мама считает иначе, папа меня ни к чему не принуждает.

— Хотелось бы мне сказать то же самое. Я не уверена, что четыре года в колледже помогут мне, если я хочу зарабатывать на жизнь только рисованием, но папа так не считает. Он настаивает на том, чтобы я училась в колледже. По крайней мере, он позволяет мне изучать искусство, а не заставляет меня получать какую-то скучную степень по бизнесу.

— Эй, это еще четыре года, в течение которых ты будешь валять дурака, прежде чем тебе придется стать взрослой. По-моему, это звучит как милая сделка.

Я приподняла бровь. — То же самое можно сказать и о тебе. Почему бы тебе не пойти со мной в колледж? Твои оценки достаточно хороши, чтобы поступить.

— И платить им неприличные суммы денег только за то, чтобы они сидели в аудитории? — Он уставился на меня. — Блядь, нет.

— Но нет никаких проблем с тем, чтобы я это делала?

— Нет, если твой отец хочет дать им деньги. Не то чтобы у него не было свободных денег.

— Так вот почему ты не планировал поступать в колледж? Дело в деньгах? — У его мамы было не так много денег, но, конечно, отец помог бы ему поступить, если бы это было важно для него.

— Нет, это просто не мое. Я не хочу поступать, так что нет причин выбрасывать деньги на ветер. Но если ты попадешь на какую-нибудь хорошую вечеринку в колледже, обязательно позвони мне. — Он подвигал бровями, заставив меня фыркнуть от смеха.

Мы говорили о наших планах на последние учебные недели, пока автобус не подъехал к огромному каменному музею. Как старшеклассникам, нам дали возможность самостоятельно побродить по зданию под строгим предписанием вернуться в назначенное время. Я потащила Майкла в крыло современного искусства — мою любимую часть музея. Текущей экспозицией было ультрасовременное абстрактное искусство.

Не то, на что я надеялась.

Сделав крюк, я привела Майкла в соседнюю коллекцию европейского искусства XIX и начала XX века, обратив особое внимание на экспонаты постимпрессионизма. У них была прекрасная работа Ван Гога Кипарисы, которую я рассматривала несколько долгих минут.

— Я видел твои работы. Ты рисуешь так же хорошо, как и все эти люди, — пробормотал Майкл, не отрывая глаз от своего телефона. Не будучи в курсе мира искусства, он больше играл в игру на своем телефоне, чем наслаждался экспонатами.

— Таков план. Я хочу когда-нибудь продавать свое искусство, чтобы зарабатывать на жизнь, но это нелегкое занятие. Большинство этих художников умерли в нищете, их работы оценили только после их смерти, — рассуждала я, все еще погруженная в вихревые мазки кисти на картине Ван Гога.

— Если они так знамениты и слишком мертвы, чтобы наслаждаться этим, ты должна просто написать их имя на своей работе. Не похоже, что придурки на улице заметят разницу. — Он опустил голову, не обращая внимания на то, какой эффект произвели его слова, пока не поднял взгляд и не увидел мои расширенные глаза. — Это была шутка, София.

— Завтра мои родители будут в городе. Мне нужно, чтобы ты приехал, чтобы я могла тебе кое-что показать.

Глаза Майкла слегка сузились, а уголки