Злодейка, приручившая Дракона - Аматариэль Джулианна Кортес

Имя, которое повторялось на каждой странице рядом с именем первого Лорда-Дракона. Архимаг Валерий. Величайший маг своего времени, гений, первый Великий Визирь, который помог драконам выстроить эту империю. Он был их ближайшим соратником, их правой рукой. Согласно официальной истории, он дожил до глубокой старости и умер в почете, оплакиваемый всем народом.

— Здесь ничего нет, — разочарованно сказал Кай. — Он был верным слугой короны.

— Слишком верным, — прошептала я. Я указала на одну из сносок на полях, сделанную много веков спустя другим летописцем. «…и величие его было сравнимо лишь с его любопытством, которое многие при дворе называли гордыней. Он стремился не служить Огню, но познать его суть, что есть величайшая из ересей…»

— Ересь, — повторил генерал Кай, и его глаза потемнели.

Мы начали копать глубже. Мы нашли его личные дневники, спрятанные в самых дальних архивах. И то, что мы прочитали, заставило кровь застыть в жилах.

Валерий не просто восхищался силой драконов. Он был одержим ею. Архимаг считал ее несовершенной, дикой, нуждающейся в «улучшении». Он видел в драконах лишь сосуды, носителей бесценной энергии, которой они, по его мнению, не умели правильно распоряжаться. Валерий тайно проводил эксперименты, пытаясь отделить силу от носителя, создать способ ее «пересадки».

— Пожиратель Огня, — выдохнула я. — Он был первым.

В конце дневника была последняя запись, датированная годом его официальной «смерти». «Они изгнали меня. Дракон испугался моего гения. Он назвал меня чудовищем. Но я докажу ему, что он неправ. Я найду способ очистить этот мир от их скверны. Я заберу их огонь и создам новый, совершенный порядок. Даже если на это уйдут столетия. Я стану богом, которого этот мир заслуживает».

Записи обрывались. Не было ни слова о том, куда он ушел. Не было никаких свидетельств его смерти. Он просто исчез. Растворился.

Мы смотрели друг на друга в оглушающей тишине нашего кабинета. Наш враг обрел имя. И это имя было страшнее любого демона. Наш враг — не просто культ. Это один из отцов-основателей этой империи. Бессмертный или долгоживущий архимаг, который на протяжении веков строил свой план, создавая и направляя своих марионеток.

— Он ждал, — произнес Кай глухо. — Он ждал, пока появится Дракон, достаточно сильный, чтобы его сила стоила того, чтобы ее забрать. Он ждал меня. А потом он ждал, пока появится идеальный Якорь, чтобы эту силу стабилизировать. Он ждал тебя.

Вся наша история, вся наша борьба, вся наша любовь… все это было лишь последними ходами в его многовековой партии.

— Он проиграл эту битву, — сказала я, и мой голос был тверд. — Он потерял свои главные фигуры. Он будет вынужден выйти из тени сам.

— Да, — Кай подошел к окну и посмотрел на ночную столицу. На свою империю, которую теперь предстояло защищать от ее собственного создателя. — Он придет. И на этот раз это будет не битва армий. Это будет битва двух богов. Старого и нового.

Мужчина обернулся и посмотрел на меня. В его глазах больше не было ни боли, ни сомнений. Лишь спокойная, холодная решимость.

— Наша война за выживание закончилась, Амелия.

Он протянул мне руку. Я вложила свою ладонь в его.

— Теперь начинается война за этот мир.

Я стояла рядом с ним, плечом к плечу, чувствуя его силу, его решимость, его душу, которая теперь была и моей. Мы были одни. Против бессмертного мага, против тени прошлого, против бога.

И я улыбнулась. Потому что впервые в своей второй жизни я знала, что нахожусь именно там, где должна быть. И что бы ни ждало нас впереди, мы встретим это вместе.

Глава 40

Улыбка, застывшая на моих губах в тот миг, когда мы объявили войну богу, стала последним символом нашей прошлой жизни. С рассветом наступила новая эра. Эра, в которой не было места наивному выживанию или отчаянной любви. Была лишь холодная, звенящая реальность общей души, общего разума и общей войны.

Наша связь, рожденная в пламени битвы и скрепленная невозможным ритуалом, оказалась куда более сложным и всепроникающим явлением, чем мы могли себе представить. Это не было просто чтением мыслей или обменом эмоциями. Это было полное, абсолютное слияние. Я просыпалась по утрам, и первым, что я чувствовала, был не утренний холод в комнате, а ровный, мощный гул его силы, теперь спящей и умиротворенной, как океан после шторма. Я знала, что ему снился полет над заснеженными вершинами — отголоски его драконьей крови, теперь успокоенной и принятой. А он, я это тоже знала, чувствовал эхо моих собственных снов: отрывки воспоминаний о мире стеклянных башен и железных коней, которые больше не вызывали во мне тоски, а стали лишь частью общей, разделенной на двоих биографии.

Это было высшей формой близости, о которой не писали ни в одной из моих веб-новелл, и одновременно — самой изощренной формой плена. Я больше не могла скрыть от него укол ревности, когда мимолетная мысль об Элайре тенью проходила в моей памяти. А он не мог скрыть от меня глубинную, вековую усталость, которая иногда накатывала на него после долгих часов изучения древних текстов. Мы стали зеркалами, отражающими самые потаенные уголки душ друг друга. И это, как ни странно, не разрушало, а укрепляло нас. Ложь стала невозможной. Притворство — бессмысленным. Осталась лишь абсолютная, пугающая в своей наготе правда.

Дни мы проводили в нашем кабинете, который из военного штаба превратился в лабораторию алхимика и библиотеку историка. Стены были увешаны картами, на которых теперь были отмечены не передвижения войск, а линии магических потоков. Пол был завален свитками, а воздух пропитался запахом старого пергамента и озона — едва уловимого аромата нашей общей, дремлющей силы.

Именно в этой тишине нас и нашла новость, ознаменовавшая начало новой фазы нашей войны. В кабинет, нарушив наше уединение, вошла Рейна. Предводительница «Безликих» двигалась все так же бесшумно, но в ее темных глазах больше не было настороженности. Теперь в них читалось уважение, смешанное с долей здорового страха.

— Генерал-Леди, Лорд-Генерал, — произнесла она, склоняя голову. — Мои люди принесли вести из столицы. Ваш канцлер мертв.

Она произнесла это буднично, как будто сообщала о погоде. Кай даже не поднял головы от свитка, который изучал. Наша связь донесла до меня его реакцию — не удивление, а холодное удовлетворение.

— Как он умер? — спросила я, отрываясь от дневника Валерия.

— Несчастный случай, — усмехнулась Рейна. — Он поскользнулся в своей ванной. Десять раз. Прямо на кинжал одного