Уроки во грехе - Пэм Гудвин

– Как можно этого не знать?

– Это не простой вопрос. По крайней мере, теперь.

Он достал бутылку жидкого мыла и капнул небольшую каплю на ластовицу. Потом заткнул раковину пробкой, налил воду и положил белье отмокать.

– Встань. – Он вымыл руки и повернулся ко мне.

Я вздрогнула, но сделала, что он просил.

– Сними полотенце. – Голос его был низким, и в глубине души я знала, что он способен обнажить меня и в физическом, и в эмоциональном плане.

– Ты не хочешь переступать эту черту. – Мой пульс ускорился. – Ты сказал, что никогда не совершишь грех ради меня.

– Это твой выбор, Тинсли. Останься в полотенце, и я верну тебе платье и провожу до кампуса. Никаких наказаний за принятое решение. Мы вернемся к тому, с чего начали три месяца назад.

Обратно к ежедневному общению, нереализованному сексуальному влечению, ко все нарастающему напряжению, что не находит выхода?

– Или? – спросила я.

– Сними полотенце. Покажи мне свое изумительное тело, и мы поговорим о моем прошлом и нашем настоящем.

– Если я это сделаю… – Дрожа, я вцепилась в узел из махровой ткани у себя между грудей. – Мы пересечем линию, и пути назад не будет.

– Это просто линия, одна из многих. Я готов ее пересечь. Остальное зависит от тебя.

Почему теперь? Почему в ту ночь, когда у меня начались месячные? Возможно, месячные были препятствием к сексу? Но я знала, что это не так. Увидев, как он играет с моей кровью, я поняла, что Магнуса не отвращают менструации.

Если я это сделаю и нас поймают, то это будет его смертный приговор. Мама пошлет к нему Ронана. Тот заявится сюда посреди бела дня и приставит пушку к его голове. И спустит курок. Вот так.

И это меня уничтожит. Я не могла даже такого представить.

Разве игра стоила свеч?

Каждый ученик и учитель проведут на празднике всю ночь.

Никто не узнает.

Что бы там ни было, Магнус все спланировал, и он не верил, что я откажусь. Истина была написана в его неподвижной фигуре. Равнодушие на его лице не могло скрыть ранимость, которую он так старательно прятал. Он приготовился к моему отказу.

Я развязала узел, и полотенце упало на пол.

Слишком поздно я поняла, как это для него выглядит. Я была совершенно не похожа на женщин с его совместных фотографий. Знойные, сладострастные, с длинными ногами, дамы в расцвете профессиональной, сексуальной и социальной жизни. А не худенькие, низкие, безгрудые восемнадцатилетние девочки, которые еще только познают жизнь.

Эта мысль камнем упала мне на грудь, но я отказывалась сдаваться.

Я никогда не сконфузилась бы перед мужчиной, не прикрыла бы наготу.

Я выпрямила плечи.

Он пристально оглядывал мое тело, без всяких эмоций глядя на мою бледную кожу и женственные черты. Опершись бедром о туалетный столик, он поднес большой палец к подбородку и погладил губы, вчитываясь в меня так, словно я была документом, который надо было подписать.

Он был настоящим садистом.

– Когда-то у меня были особенные предпочтения в том, что касалось секса и женщин. – Он опустил руку и медленно подошел ко мне; его голос звучал соблазнительно. – До того как я стал священником, я причинял женщинам боль, чтобы кончить. Только добровольно. Женщинам старше меня. – Он свел брови и поставил руки на стену по обеим сторонам от моей головы. – Я никогда не касался кого-то моложе меня, а тем более девственницы.

Он заполонил собой все мое пространство, он согревал меня своим жаром. Я переминалась с ноги на ногу, пытаясь сгладить напряжение, из-за которого мое сердце истерически трепыхалось.

– Нужно ли мне причинять боль, чтобы кончить? – Он смотрел, как я сглатываю ком в горле. Его зрачки расширились. Это был человек, которого возбуждают страх и капитуляция. – Я жажду ее. Но в ней нет необходимости. Уже нет.

– Потому что ты стал священником?

– Нет. Потому что я встретил тебя. Ты парадокс. Ты не соответствуешь никаким из моих критериев. Ты молодая, невинная, хрупкая. В тебе нет ничего, что меня когда-то возбуждало. – Он посмотрел мне в глаза. – И я хочу тебя без жестокости и боли.

– Шрамы, которые ты оставил на моей заднице, могут тебе возразить.

– Ох, Тинсли, – он хищно усмехнулся. – Немного удушения и красных отметин ничто по сравнению с тем, какую боль я причинял другим. Но я не могу даже вообразить, что делаю тебе больно. Я не стану. Все во мне стремится тебя защитить. – Он приблизился, и его дыхание с запахом виски окутало мои губы. – Я тебя уважаю.

– А тех женщин ты не уважал? – Я положила ладонь ему на грудь. – Тех, кто позволял тебе причинять им боль.

– Нет. Я никогда никого не уважал. Никогда не был одержим женщиной. Ни о чьих нуждах не думал, и мне было плевать, с кем они трахаются. Я никогда не был моногамным. Никогда не был эмоционально доступен. Я был монстром. Мертвым внутри.

Под его напряженными мускулами гулко стучало сердце, возвещая, что он более чем жив.

– Но с тобой… – Он прикоснулся к моей шее губами. Они были как теплый велюр. А голос как ледяная сталь. – Я отчаянно, неодолимо одержим тобой.

Глава 25

Магнус

Тинсли в своем блестящем платье была неимоверно прекрасна. Но сейчас? Она стояла передо мной, сияя белоснежной кожей.

Господи, помоги мне.

– Ты даже более изысканная, чем я себе представлял.

Она откликнулась на мой хриплый шепот – потянулась ко мне, встала на цыпочки и положила ладони мне на плечи.

Мерзавец, я заставил ее ждать от меня комплимента. Я был не из тех, кто рассыпается в любезностях, но ради нее я готов был вывернуть душу наизнанку.

– Моя грудь, она… – Она посмотрела на свою грудь и сама себе засмеялась, а в глазах ее зажглись веселые искорки. – Это просто преступление.

– Они элегантные. – Я положил ладони ей на ребра, прямо под складками ее дерзких маленьких грудей. – Прекрасные пропорции. – Я провел кончиками больших пальцев по ее совершенной коже и изысканным соскам, и мой пах охватил жар. – Мягкая, как шелк, безупречная красота.

– Магнус. – Ее дыхание дрогнуло.

Крошечные пуговки под моими пальцами стали жестче, и мой член стал каменным.

Прости меня, Господи.

Опустившись на колени, я нежно провел губами по божественным изгибам ее тела. Ангел. Податливый. С хрупкими плечами. Узкими бедрами. С фарфоровой кожей. Без единого изъяна.

Пока я изучал ее тело, она водила руками по задней части моей шеи, исследуя, дразня.

– Я так давно хотела коснуться твоих