Во власти Бешеного - Элль Ива

Чижик поздоровался с ними за руку, и все вместе они уставились на того, кто стоял рядом, прикованный наручниками к чужой оградке.

Это был Макс.

18

Я не слышала, о чем они говорили. До того места, где я стояла, доносились лишь отзвуки мужских голосов. Но, судя по всему, Макс сильно просчитался, явившись сегодня на эту встречу.

Спрятавшись за пышным клёном, я отчетливо видела, как того поставили на колени и окружили. Не это я планировала здесь увидеть…совсем не это.

Но что-то подсказывало, что после сегодняшнего дня Макс мне больше не страшен. Думаю, Боря поквитается с ним за тот раз, когда ему пришлось поваляться у забора. Однако телохранитель был жив, и это радовало.

Жив, в отличие от своего босса.

Но где же так называемое «прощание»? На него, я так полагаю и приехал Макс. О чем наверняка уже сотню раз пожалел.

А может я опоздала?

Группа карателей стояла рядом с одинокой, засыпанной цветами могилой, но с расстояния трудно было понять, что на ней написано. Так или иначе, к горлу подкатил горький ком.

Я едва не рухнула на колени, как тот Макс, для верности схватившись за ветку клена. Руки подрагивали, а по моим щекам катились слезы.

Зачем я сюда пришла? Сама не знаю. Чтобы убедиться в том, что газеты не лгут? Чтобы попрощаться? Но какой в этом смысл?

Перед глазами все расплывалось, и я поняла, что мне нечего здесь делать. Я не могу изменить свершившегося, потому что смерть – это раз и навсегда. Так стоило ли усугублять собственные страдания?

Однако сейчас, глядя на незнакомый памятник, я понимала, что всё, это конец. Бешеного больше нет и не будет. Более того, никогда не будет такого же, как он. Потому что так в принципе не бывает.

Каким бы сложным ни был этот человек, но, кажется, я что-то к нему испытывала. Иначе откуда слезы? Откуда боль? Почему так трудно дышать?

Я вспоминала этот пронзительный темный взгляд, и мне хотелось обнять себя руками и кричать. Но я могла только закрыть рот ладонью, чтобы никто не услышал моих всхлипов.

Мне нечего здесь делать, просто нечего. Но ноги словно примерзли к земле, отказываясь нести меня в обратном направлении. Мысленно я пыталась заставить себя развернуться и уйти. Ведь можно просто подождать Чижика у ворот.

Но проклятый памятник не отпускал, то и дело притягивая взгляд.

Я не видела, куда они дели Макса. Я вообще не поняла, как долго это длилось. Вот Боря что-то внушал ему с грозным видом, а вот они уже исчезли. И как я проморгала? Куда они все подевались?

Наверное, стоило бы вернуться на парковку, чтобы нагнать Чижика, иначе, боюсь, мне придется возвращаться в город пешком. Но ноги сами понесли меня к памятнику.

Я шла, не разбирая под собой дороги, и даже пару раз споткнулась о какие-то кочки, едва не упав. Но всё же дошла. Остановившись перед кучей свежих цветов, я шагнула вперед, чтобы разворошить верхние, что закрывали надпись на сером камне.

А увидев, что там написано, закусила губу до боли. Так и есть…я просто опоздала.

– Эй, ты что здесь делаешь?

Я не сразу оглянулась на оклик, лишь с опозданием поняв, что он предназначался мне. А потом до меня вдруг дошло.

– Лия? – изумился подошедший ко мне со спины Чижик. – Ты что тут делаешь?

Я не смогла выдавить из себя не слова. Стоило только открыть рот, как слезы хлынули сплошным потоком, как водопад. Чижик всё понял. Шагнув ко мне, мужчина обнял меня за плечи, прижав у груди.

От него приятно пахло кожано-табачным парфюмом и мятной жвачкой. Я сжалась в комок и принялась рыдать, как ненормальная.

Мне было плевать на Макса, плевать на то, что будет со мной дальше. Мне просто нужно было как-то выплеснуть эту невыносимую боль, которая просто сжирала меня изнутри.

Раве так плачут по людям, к которым ничего не чувствуют? Разве вообще можно так плакать?

– Ну, ну, – шептал Чижик, легонько укачивая меня в объятиях. – Хватит плакать, всё будет хорошо. Ну чего ты?

И правда, чего я? Что такого случилось? Подумаешь, кто-то умер. Зато теперь я свободна и вольна делать со своей жизнью всё, что пожелаю. Просто в этой жизни больше не будет Влада.

Не будет его пронзительных глаз, его цитрусового парфюма и теплых рук, не будет наших ночей и того сладкого будущего, которое я так опрометчиво себе нафантазировала. Не будет ничего.

Так зачем оно мне тогда?

– Хватит, девочка, хватит. Идём, – меня подхватили под локоть, но я не могла идти. Ноги заплетались, и я почти ослепла от слез.

Рубашка на груди Чижика совсем промокла.

– Ну чего ты, родная? Зачем же так убиваться?

Судя по обеспокоенному голосу, он был очень растерян и не имел понятия, что делать с моей истерикой. Наверное, стоило бы облегчить ему задачу и привести себя в норму, но я просто не могла. Это было выше моих сил.

Спотыкаясь, я шагала за ним следом. Мы шли очень медленно, потому что поднимать ноги мне удавалось с большим трудом. Да что со мной вообще такое? Я и сама не понимала.

– А к-куда вы д-дели М-макса? – вырвалось у меня с ужасной икотой, когда мне наконец-таки стало ужасно стыдно за свою реакцию.

– Не переживай, – отозвался Чижик, – больше он тебя не побеспокоит.

Я и не переживала, просто захотелось его отвлечь. Глупо, наверное. Судя по выражению лица, Чижик вообще забыл, для чего сюда пришел. Кажется, он всерьез обеспокоился моим ментальным здоровьем.

Мы дошли до асфальта, и я поняла, что больше не могу. На меня накатила странная слабость. Я только и успела, что схватиться за Чижика сразу перед тем, как мои ноги подогнулись, и я провалилась в темноту.

***

Просыпалось очень странно и трудно. Голова болела так, словно по ней прогулялось стадо слонов. Конечности не слушались, а ресницы слиплись от высохших слез.

Со стоном повернувшись на бок, я распахнула глаза и тут же зажмурилась от резанувшего их яркого света. Куда это меня занесло?

А потом грудь сдавило от внезапно нахлынувших воспоминаний. Я сжалась в комок, тяжело дыша. Вспомнился памятник, и безжалостные буквы, подтверждавшие всё, о чем говорилось в газетах. Это правда.

Я больше никогда его не увижу.

Почему