Развод. Будущий бывший муж - Анна Грин

Лида разочарованно скусила носик и попыталась захныкать, но я её остановил.

— Ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили? Не капризничай. Ты видишь, как мама переживает. Не заставляй её переживать ещё сильнее. Ты же моя прелесть. Ты же все должна понимать. Ты же самая умная девочка в мире.

— Да, я поняла, пап, поняла.

— Беги к маме и не давай ей заскучать. Ей очень нужна ты сейчас.

Я поцеловал дочь в щеки и спустил её быстро с рук. Сам выскочил из коридора, открыл дверь и уже в лифте набрал номер.

— Какого черта происходит, где мой сын?

Голос ленивый, немного усталый, протянул:

— Задержан за драку. Мы ждём вас в отделении.

— За какую-то, вашу мать, драку?

Я не знал, как звали чувака, который мне позвонил. Я подозревал, что это просто патрульный, который совершил задержание, но меня вымораживала вся эта ситуация, потому что Тим был офигенным парнем, и чтобы его задержать за драку, это черт знает что должно было произойти.

— В парке садоводов на спортивной площадке произошла драка между несколькими молодыми людьми. Ваш сын был одним из них. Мы должны провести разъяснительную работу и обратиться в соответствующие органы, но вы же понимаете, что мы ничего без вас не сделаем. Поэтому приезжайте, сын вас ждёт.

Я сквозь зубы выматерился, протянул «твою мать» и бросил трубку, прыгнул в машину.

И вот ведь как удивительно! Тим, как будто бы подозревая, что он расстроит всем этим Карину, дал мой номер телефона. Ну, он правильно поступил. Он молодец в этом плане.

Уже через пятнадцать минут я показывал свои документы на посту в отделении и позже меня проводили в кабинет.

Тим сидел с несколькими ребятами, одного из которых я частично мог узнать. По-моему, что-то про него мне рассказывала Карина, какой-то парень с тенниса, еще показывала фотки.

— Привет, малой, — кивнул я сыну. Тим оскалился, не выражая никаких добродушных эмоций, но сейчас было не время выяснять отношения, поэтому я сразу перевёл взгляд на представителя закона. — Добрый вечер.

Я протянул руку, перегибаясь через стол.

— Что случилось? Почему мой сын задержан?

Тим набрал побольше воздуха, пытаясь мне что-то сказать, но короткий взгляд его осадил, сын поджал губы и опустил глаза, но только я понял, что в этом взгляде было столько жести, сколько не у каждого взрослого мужика бывает.

— Компания из трех ребят пристала к двум девушкам, ваш сын решил заступиться, — произнёс патрульный, я закатил глаза. Ну я бы понял, если бы там реально была какая-то зашкварная история, но задерживать его из-за того, что он заступился за девчонку, ну такое себе…

— И чего? — спросил я грубо, весь насупился по-бычьи, посмотрел исподлобья.

— Это административное правонарушение.

— Административное правонарушение — это когда три взрослых лба задирают двух девок, а мой сын поступил правильно. Мой сын поступил так, как поступать надо любому здоровому, вменяемому мужику.

Нет, может быть мой сын поступил где-то и неправильно. Может быть Тим перегнул. Может быть Тим сам нарвался. Но черта с два кто-то об этом узнает сейчас. Это я потом поговорю с ребёнком, но на данный момент мой сын поступил правильно, мой сын поступил так, как должен поступать любой мужик.

— Вы очень категоричны, — сказал патрульный, но мне было плевать. Я не категоричен. У меня есть нормальное видение ситуации.

— Мой сын заступился за девчонку. Все, мой сын, значит, герой. А то, что вы здесь развели — это бюрократия и ничего более. Давай сюда свои бумажки. Сейчас я быстро все подпишу, и забираю ребёнка.

Такой разговор явно не устраивал никого из здесь присутствующих, и только спустя полтора часа я, в компании Тима и двух его друзей с родителями, вышел из отделения. Мальчишки как-то резко посмурнели. И разошлись. Мы остались с Тимофеем вдвоём.

— Мать, наверное, обыскалась, — сказал я коротко. Тим кивнул молча. — Погнали, быстро отвезу домой.

У Тима дёрнулась верхняя губа. Но все же он промолчал. Мы сели в машину, я быстро завёл тачку, чтобы не заставлять Карину нервничать. Тим провернул в пальцах мобильник, набил сообщение. Мне казалось, что он должен что-то спросить, либо заорать, как обычно, потому что это единственная реакция, которая у него сейчас была на меня, но вместо этого сын давился чем-то невысказанным, вплоть до самого дома. Только когда мы приехали, он зло зарычал.

— Почему ты так говоришь?

— Как я говорю? — спросил я холодно.

— Почему ты так говоришь, как будто бы всё так и надо?

— Потому что так и надо, потому что ты настоящий мужик, потому что ты мой сын. Мой сын по определению не может совершить дерьмо…

— Но я совершил. Я сам подрался. Можно было разрулить. Можно было замолчать!

— И что? Только от того, что ты мой сын, это значит твой поступок по определению правильный.

— Бесишь, — протянул Тимофей.

— Я знаю, но ты молодец, что дал мой номер телефона, а не матери.

— Ненавижу тебя!

— А я тебя люблю, — сказал я холодно. Тим дёрнулся, схватился за ручку двери и выскочил из машины. Я медленно вышел и дошёл с ним до подъезда. Возле самых дверей он процедил;

— В жопу засунь свою любовь и не пытайся так загладить свою вину.

— Я не заглаживаю свою вину, я говорю что есть. Мой сын дерьма не может совершить. Мой сын всегда поступает правильно, как бы это правильно не выглядело для остальных.

Глава 43

Карина

Тим вернулся поздно, весь взъерошенный, злой.

— Что-то случилось? — спросил я, стоя на кухне. Тим посмотрел на меня цепким, тяжёлым взглядом, как у Валеры, а потом дёрнул подбородком.

— Нет, мам, все хорошо, — произнес и пошёл в свою спальню. Я вышла в коридор и убрала в обувницу его кроссовки. Заглянула к играющей Лидочке и предложила укладываться спать. Я чувствовала, что у Тима не все хорошо, и поэтому, когда уложила дочь, тихо поскреблась в его дверь.

— У тебя что-то случилось, — без знака вопроса уточнила я, потому что точно знала, что случилось. Тим передёрнул плечами. Он был очень похожим на Валеру, маленькой его копией, и самое смешное, что, испытывая к мужу гамму