Развод. Будущий бывший муж - Анна Грин

Я покачала головой. И выдохнула:

— Да, можешь сама что-то приготовить. Все, что тебе угодно. А мне уже пора.

— Куда это ты собралась?

— Мам, у меня дела, — ответила я холодно. Мать не стала ничего допытываться. Лишь запыхтела тяжело, однозначно будет у детей все выспрашивать. Я чмокнула Лиду, зашла к Тиму в спальню и поцеловала его в макушку, пообещав, что скоро вернусь.

— У меня очень важные дела, но я постараюсь как можно быстрее приехать домой.

— Мам, да не переживай, все нормально будет, — выдал сын и посмотрел на меня с сомнением. — Что у тебя за дела?

— Это по поводу больницы, надо немного ещё сдать анализов.

Тим сузил глаза, словно бы не доверяя мне, но потом кивнул. Я быстро крикнула маме «до вечера» и выбежала в подъезд. Села в машину, с непривычки которая была для меня слишком большой, тяжело задышала, но все-таки завела двигатель и тронулась с места.

За двадцать минут доехала до больницы, меня уже ждала мой лечащий врач. И с сомнением прикусывала губы:

— Карина, вы точно уверены?

Я не была ни в чем уверена. Поэтому просто без слов кивнула, чтобы она не увидела мои глаза, полные слез.

Я не хотела делать аборт, я очень сильно не хотела этого. Но я понимала, что, ну не смогу, я не вытащу, не вывезу, себя прокляну, ребёнка возненавижу. Но не вывезу. В живой природе ведь так происходит. Для выживания остальных детёнышей, слабых выбрасывают.

Меня провели в палату для осмотров, померили давление. Взяли кровь. Принесли медицинский халат на завязках.

— Кстати я вас направила к очень хорошему врачу. Все должно пройти без сучка и задоринки. У нас будет эпидуральная анестезия, поэтому вы будете в сознании, и ничего опасного не должно случиться, — сказала мне врач, я только кивнула головой, сдерживая злые слезы отчаяния, сдерживая всю свою боль.

В какой-то момент я снова осталась одна, приложила ладонь к низу живота.

— Прости, прости меня, — прошептала я, упираясь рукой в подоконник. Природа так создала людей, чтобы мать любила своего ребёнка, даже когда он ещё размером с семечку. За это отвечал гормон окситоцин, у меня его было очень много и, может быть, не в гормонах было дело, а в том, что это его ребёнок.

Ребёнок мужчины, которого я любила сильнее всего в жизни. И зная, что этот ребёнок — плод моей любви к мужу, расстаться с ним было невыносимо.

Это было очень страшно, страшно шагать в неизвестность, страшно шагать на неправильную тропку. А убийство собственного ребёнка — это то, за что потом люди горят в аду.

Когда появилась медсестра, я уже не могла сдержать слез.

— Вы готовы? — тихо спросила она.

Понимая, что нихрена я ни к чему не готова, понимая, что не хотела я этого аборта, я стиснула зубы, шмыгнула носом и призналась:

— Я готова.

— Тогда пройдёмте в операционную…

Глава 46

Валера

Я зажал пальцами переносицу и тяжело задышал, дёрнул рукой в сторону телефона, снова набрал тёщу.

— Зайди в спальню, — произнёс я резко, — у неё должен лежать ежедневник на тумбе.

— Валера, что происходит? Почему вы водите меня вокруг пальца? Это ненормально.

Я поджал губы и чуть не заорал, хотелось выматериться. И послать к чертям любимую мать супруги.

Я просто не знал, где сейчас принимал врач Карины. Она была у меня очень дотошной и за своим доктором ходила по нескольким клиникам. Последний раз я привозил её куда-то в северный район и боялся, что просто тупо не соображу, где сейчас принимает врач.

— Я тебя прошу, пройди в спальню и возьми её ежедневник. Открой и в адресах поищи адрес гинеколога.

— Так, Валера, все, я теряю терпение. Это ни в какие ворота не лезет. Сколько это может продолжаться? Что вы из меня дуру делаете? У вас что-то случилось? Карина чем-то заболела, и поэтому все такие?

Я тяжело задышал и бросил трубку, нашёл в контактах номер сына и стал звонить.

Умолял только, чтобы он взял, но Тим не брал с ни первого раза, со второго, с третьего. Я уже думал звонить Лидии, чтобы она отнесла ему мобильник, но на четвертый раз Тим принял звонок и хрипло уточнил:

— Ну что тебе?

— Открой ноут матери, найди переписку в мессенджере с её врачом. Отмотай до адреса.

— Ты что решил? Я просто так сейчас пойду и буду шпионить за матерью? — зло выдохнул сын. Я чуть не придушил его.

— Тим, я умоляю тебя. Ты можешь меня ненавидеть. Ты можешь меня посылать. Ты можешь со мной не общаться. Можешь со мной не разговаривать. Но сейчас, будь добр, засунь свои обиды, между прочим, правильные и нормальные, очень глубоко, потому что мне нужна твоя помощь. Помощь нужна твоей матери в первую очередь, потому что если она сделает то, что задумала, то будет плохо всем. Поэтому я тебя прошу. Давай мы сейчас с тобой заключим временное перемирие, и ты сходишь и найдёшь контакты её врача в переписке.

Сын тяжело задышал. Я понял, что нельзя было так обращаться с ним, нельзя было так рычать на него, но у меня нервы сдали. Я понимал, что если Карина рискнёт сделать последний шаг, то её потом ничего не удержит на краю, а я не хотел, чтобы она себя в чем-то винила, потому что винить в этой ситуации надо только меня.

— Ну же, Тим, — рыкнул я. — Я тебя прошу. Я тебя умоляю. Ты можешь со мной не общаться. Можешь меня не любить, ненавидеть меня. Но сейчас не дай матери совершить ошибку.

— Я не понимаю, о каких ошибках ты говоришь. Ошибаешься у нас в семье один ты…

— И ты прав. Я ошибся. И вместо того чтобы мне заплатить цену этой ошибки, её сейчас заплатит мать, поэтому бегом.

Тим тяжело задышал, и у меня в трубке раздались шаги, он налетел на тёщу, которая даже сквозь его мобильник умудрилась что-то нелицеприятное высказать мне.

— Что искать? — выдохнул Тим.

— Не знаю. Открой переписку, там должна быть какая-нибудь Лиза, врач Маша, врач что-то такое.

— Анастасия Георгиевна, врач, — мягко сказал Тим, — эту переписку