Одержимость Сурового - Джулия Ромуш

Мои пальцы в его волосы скользят, сжимают, тянут. Ещё ближе его притягиваю. Мне нужно больше. Вся эта ярость, это безумие… я готова утонуть в нём. Готова сгореть.

Я распахиваю губы, позволяю ему проникнуть в меня, отравить меня своим вкусом, своим желанием, своей жаждой. Этот поцелуй — словно яд, но я хочу большего, хочу, чтобы он заполнил меня целиком. Наши языки сплетаются, переплетаются, как будто это танец на краю пропасти.

Демьян вжимает меня в себя так, что дышать становится невозможно. По крови адреналин пускает. Воздух в комнате накаляется. Становится невыносимо жарко. Руки Демьяна поднимаются выше, сжимают. На коже оставляют ожоги.

— Демьян, — хриплю в его губы, когда он отрывается на секунду, даёт возможность жадно глотнуть воздух.

— Я не стану давать пустые обещания, Белоснежка, — хрипит в мои губы. Дыхание сбито у обоих. Я слышу сумасшедший гул наших сердец.

— Это…

— Я закончу то, что начал, — его пальцы слегка сжимают шею, не дают мне возможности отвернуться или отвести взгляд. В его глаза смотрю. Затуманенные желанием.

— И?

— А дальше мы обсудим, я хочу довести до конца. А дальше мы поговорим.

— Никаких обещаний? — Горько улыбаюсь. Он тянет время? Пытается отсрочить разговор? Или что это?

— В глаза смотри, — произносит так, что я слушаюсь, — херню себе не думаешь. Я говорю по фактам. Я не даю пустые обещания. Закончится то, что я начал, тогда я буду обсуждать перспективы.

Я не успеваю ничего сказать. Он снова подаётся вперёд. Жадно впивается. Заставляет сердце снова в припадке биться. Пульс учащается. С ума сходит.

— Нам нужно ехать, Белоснежка, — шепчет, разрывая поцелуй, — я хочу кое-что тебе показать.

Киваю в ответ. Пытаюсь перевести дыхание, хотя это сделать очень сложно.

Между нами всё снова повисает в воздухе. Никакой определённости. Внутренний голос тихонько задаёт вопрос:

"А если он не сможет отказаться? Что тогда?"

И мне самой страшно на него отвечать. Потому что сердце больно сжимается. Ему придётся сделать выбор. Мириться я не стану. У него есть отсрочка. Но после того, как он закончит месть…, придётся сделать выбор. Иначе я уйду. От понимания того, что это всё может быть последний раз, сердце больно сжимается.

Я выхожу из кабинета Юсупова, жадно хватаю ртом кислород. Иду за Демьяном. Я не знаю, что именно он хочет мне показать, но уже начинаю дико волноваться. Это связано с тем, о чём я его просила?

Мы едем долго. На улице темнеть начинает. В салоне автомобиля гробовая тишина стоит. Кажется, ещё немного и я от всей этой атмосферы задыхаться начну.

— Я разговаривала с мамой, — произношу негромко. От всех этих нервов голос к чертям охрип.

— У них всё хорошо? — Демьян не отрывается от дороги. Внимательно смотрит в окно. Выкручивает руль то в одну сторону, то в другую. Я же не могу не наблюдать. Всегда его руки нравились. Венки, которые украшают запястья. То, как он пальцами сжимает руль. Как напрягаются мышцы.

— Маме лучше, — произношу в ответ, — и Дарьяне. Новый психолог ей действительно помогает. — Я так хочу дать понять, что ценю его заботу и помощь. Тема эта непростая.

Демьян согласно кивает в ответ.

— Я рад, что есть продвижения.

Кусаю щеку изнутри. Нить между нами натягивается. Казалось бы… Должно было легче стать. Но мой последний вопрос… Он снова всё усложнил. И кое-что есть ещё…

— Дарьяна сказала, что психолог как будто экстрасенс… — Произношу тихо. Демьян лишь хмурится на мои слова. — Сказала, что угадывает многие вещи. О которых она не говорила… Дарьяна ещё ребёнок и верит в подобное.

— Спрашивай, Белоснежка, что ты вокруг да около ходишь? — Сам подталкивает.

— Ты проверял, да? Мои слова. — В горле першит, хочется чем-то прополоскать. Я сама понимаю, что проверял. И я бы проверяла. И любой другой тоже. Тем более в его случаи. С тотальным недоверием ко всем вокруг.

— Я достал записи с психологом, — произносит, не скрывая, а меня это моментально в шок повергает. Он достал прямо записи? Я думала поговорил, расспросил. Но не настолько глобально.

— Ты что? — Хрипло из груди вырывается.

— Достал записи. Не всё. Только первые посещения. Мне нужно было понимать, в каком она состоянии.

— В ужасном! — Тут же из меня вырывается. Внутри всё сжимается. Дарьяна в ужасном состоянии. Была.

— У девочки не было практически сдвигов. Психолог, которого наняла ты, хороший. Но у него немного другая специализация. Он понимал глубину травмы, но боялся копать глубоко. Боялся не сделать хуже.

— Как быстро ты психологом заделался, — тут же в ответ парирую.

— Я не заделался, это слова специалиста, который сейчас занимается с Дарьяной. Они глубоко прорабатывают травму. Так, чтобы она смогла пойти дальше. Забыть не выйдет. Но она сможет жить и двигаться дальше. Ей перестанут сниться кошмары. Она перестанет вздрагивать от того, что рядом с ней проходит незнакомец.

Открываю и закрываю рот. Кислород глубоко втягиваю. Обхватываю себя за плечи дрожащими руками. Эта тема всегда будет для меня уязвимой. Потому что моя вина. Демьяна вина. Не уследили. Я подумать не могла, что такое произойти может, а он не успел…

— Приехали, — сообщает, когда машина останавливается на пустыре. Я в полном непонимании в окно смотрю.

— Куда мы приехали?! — Становится совсем не по себе.

— Сейчас узнаешь, пошли, — его слова внутри все дрожать заставляют.

Несмело открываю дверцу машины. Выглядываю на улицу. Сильный ветер треплет волосы, забирается под одежду и вынуждает дрожать ещё сильнее. На улице самый настоящий ураган. Вот-вот гроза и ливень начнётся.

— Пошли, — рука Демьяна касается моей поясницы, вперёд подталкивает. И только сейчас я вижу, что перед нами есть небольшое здание. В полумраке я не смогла его даже рассмотреть.

Я замираю в нерешительности, когда мужчина огромную железную ручку в сторону сдвигает. Дверь с громким скрипом поддаётся и открывается.

— Демьян, что там внутри? Скажи мне. Мне страшно. — Оборачиваюсь и с мольбой на него смотрю.