Стая - Алесто Нойманн

и убить минуты за три. Не знаю, нашел он способ их изготавливать или нет. Интересоваться у самого Вудсена желания тоже не было. Сама понимаешь, на ком бы ее проверили в случае успеха.

— Прости, — сдавленно откликается девушка.

— Все нормально. Мне продолжать?

Эстер кивает.

— День и ночь я разыскиваю образец так называемого вампира, однако мои наемники сбиваются с ног. Расходники ликантропов перестают радовать, они оказались гораздо умнее лесных животных, которыми я их считал. Из клиники не раз затевался побег, организованный образцом номер тринадцать. Самый отвратительный, мерзкий и доказывающий, что убийство — это то, что течет по венам низшего существа. Очень приятно, Вудсен.

— Приятно? — Девушка непонимающе вскидывает брови. — Ты о чем?

— Образец номер тринадцать — это я.

— Ого…

— Дальше он пишет про то, что хочет позаимствовать антитела из крови низшего существа для создания будущей вакцины от оспы. — Я фыркаю. — Но это же бред, он никогда этим не занимался! Господи, сколько еще народится на этой планете врачей, которые будут прикрываться исследованиями и мучить всех, до кого дотянутся?

Пролистываю дневник до самого конца и останавливаюсь на записях, сделанных перед самой смертью.

— Вот, это уже интересно. Не все коллеги одинаково поддерживают меня. Если бы можно было выразить всю ненависть к гребанной вирусологичке из отделения сирых с оспой, я бы исчиркал все страницы. Это чертова Вальтерия Рихтенгоф, чьи исследования я хотел бы забрать с холодного трупа. Мне неизвестно, где она получила блестящее образование, но свой авторитет я подрывать не позволю. Уже который месяц она добивается успешного финансирования своего лазарета и тайно помогает низшим бежать или выживать в лабораторных условиях. И откуда она пронюхала про мои эксперименты?! Не уверен, но могу догадываться, кто выводит из строя мои газовые камеры. В прошлый раз загорелось восточное крыло со всеми камерами разом, а моих людей в это время кто-то запер в подвале. Потом каким-то образом в камеры низших попала свежая еда и медикаменты. Это продлило жизнь многим образцам, сорвав несколько важных экспериментов и нарушив регламент. Никогда не поверю, что кому-то есть до них дело, но я уверен, что во всем виновата эта чертова лепила. Сплю за закрытой дверью, но каждый раз слышу чьи-то шаги в коридоре. Если бы не охрана, она бы давно со мной покончила, и это никакая не паранойя. Сместить ее с должности не представляется возможным, а значит я обязан убить ее, если появится шанс. Господи, с каждой строчкой люблю ее все сильнее и сильнее, могу и лопнуть, я ведь не знал, что… Ой.

— Не волнуйся, я никому не скажу.

— Ей главное не говори. — Хмурюсь, смущенный своей внезапной искренностью.

— Она так переживала за вас, рисковала собой. — Эстер умиленно улыбается. — Откуда она узнала?

— Это же Рихтенгоф. Она всегда все знает.

— Это точно! — Девушка кивает на дневник. — Что там еще?

— Все это время ответы были у меня под носом. Лазарет, который я считал закрытым, оказался наполненным врагами. Рихтенгоф бежала с образцом номер тринадцать, остальные немногие выжившие также смогли воспользоваться паникой. Тринадцатый и чертова Рихтенгоф — оба низшие существа, состоящие в сговоре. Причем вирусолог оказывается на целую ступень эволюции выше. Это вампир, которого я так долго выискивал по всему материку. Ценнейший образец в ее безвозвратно утерян. Все пропало.

Эстер злобно ухмыляется.

— На этом его песня была спета? — спрашивает она.

— Ага. — Я перелистываю пустые страницы дневника, убеждаясь, что это конец. — Прости, прощай, доктор. Ходят слухи, что его кто-то скинул с крыши. Санитары, наверное. Или сам.

Отшвыриваю дневник обратно в сейф и потираю уставшие глаза. Сердце колотится о ребра как сумасшедшее, дыхание сбивается, на лбу выступает холодная испарина.

— Бруно.

— А?! — Отнимаю руки от лица слишком резко. — Что?

— Пойдем домой. — Эстер тянется ко мне и мягко берет за руку. — Тебе нужно отдохнуть.

Тупо киваю, не в силах ничего ответить. Я безумно благодарен за то, что она сейчас со мной.

Одному этот груз было бы нести гораздо тяжелее.

7 (Морбатор, начало XX века)

— То есть смерти ты не боишься? — Вальтерия прищуривается и барабанит по тугому натяжению каната, за который стул привязан к крыше. — Новая философия или просто стальные нервы?

Вудсен хмыкает и смотрит ей в глаза. Стоило отдать ему должное — ублюдок чувствовал такую безнаказанность, что даже столкновение со своим злейшим врагом на крыше колокольни, казалось, не могло выбить почву у него из-под ног.

— Неужели ты решила, что мои люди тебя не остановят?

— Хочешь наклоню тебя поближе, если тебе не видно. — Она осторожно ставит начищенный ботинок на краешек сиденья стула и скалит зубы. — Там никого. Ни оборотней, ни твоих санитаров.

— Меня не убить, — самодовольно говорит Вудсен. — Кровь образца номер тринадцать течет в моих венах.

— Идиот, ты думаешь, что можно поставить человеку прививку от смерти?

Он молчит, но напыщенность в глазах тает в одно мгновение.

— До сих пор веришь в городские легенды? — полушепотом спрашивает Вальтерия. — Думаешь, что, замучив парня и забрав у него кровь, ты сможешь перенять его живучесть? А мне казалось, что ты ученый.

Вудсен смотрит на Рихтенгоф с нарастающим ужасом в глазах, всеми силами желая, чтобы та замолчала и прекратила рушить его надежды. Так выглядит загнанный в угол зверь, все еще сопротивляющийся, но уже лишающийся возможности сбежать из захлопнувшегося капкана.

— Тебе страшно. — Вальтерия оскаливает зубы, в глазах разливается адское пламя ненависти. — Это хорошо. Бруно отличный парень. Представь, он просил не марать об тебя руки. Но мне почему-то захотелось испачкаться в крови по локоть.

— Я не верю тебе, Рихтенгоф, ты врач! — Вудсен брызжет слюной, глаза его сверкают бессильной яростью. — Ты давала клятву Гиппократа!

— А ты не сомневайся, — без тени эмоций на лице откликается Вальтерия.

— Тварь!

Она с силой дергает канат, и стул предательски скрипит на краю крыши, грозясь сию же секунду сорваться вниз.

— Следи за языком, — тихо предупреждает она.

— Или что? — язвительно интересуется Вудсен, однако его голос предательски дрожит. — Скинешь меня вниз?

— Я не убийца. Но могу оставить тебя болтаться здесь на недельку-другую.

— Тогда я приду за тобой. — Вудсен буквально трясется от злости. — Приду точно так же, как за этими лесными идиотами. Спроси у Тринадцатого про мой удар серебряной печаткой в горло. Думаю, ты впечатлишься и будешь ждать, пока мы снова встретимся.

Вальтерия наклоняется почти вплотную к его лицу, и ученого наверняка обдает холодным дыханием вампира.

— А ты так в себе уверен?

Он пытается что-то ответить, но хищные бездонные глаза вампира пригвождают его к деревянному стулу.