Райская лагуна - Кэролайн Пекхам

Я насыпал в миску под нос Дворняге несколько премиальных лакомств, и он, понюхав, отвернул от них голову, как будто они были протухшими. Он промчался через кухню, чтобы сесть у ног моего отца за барной стойкой для завтрака, и Лютер быстро протянул ему кусочек бекона со своей тарелки. Дворняга проглотил его, оценивающе тявкнув, и я нахмурился. Клянусь, этот пес затаил на меня обиду. Если он не мочился на новые игрушки, которые я ему покупал, он грыз мои любимые кроссовки или оставлял стратегически разбросанные какашки за дверью моей спальни. И если я хоть на йоту повышал голос, отец отчитывал меня за это, как будто это у меня проблемы, а пес смотрел на меня самодовольным взглядом, который, казалось, был создан специально для того, чтобы вывести меня из себя.

Хуже, чем капризное отношение Дворняги ко мне, был тот факт, что Маверик счел отличной идеей прислать мне запись, на которой он и Джей-Джей трахаются с Роуг прошлой ночью. Я нажал «Воспроизвести» только для того, чтобы тут же пожалеть об этом, и чуть не разбил свой телефон от того, с какой силой швырнул его через комнату. Ночь, проведенная в ярости, ничуть не охладила мой гнев.

Гребаный ублюдок.

Я схватил свою тарелку с яичницей и тостом, сел за барную стойку рядом с папой и раздраженно набил рот большим куском.

— Ты в порядке, малыш? — Спросил папа, и я пожал плечами.

Я больше никогда не буду в порядке. Роуг уничтожила мое сердце, и осколки, оставшиеся после, забрали мои мальчики, когда они тоже ушли. Теперь моя грудь была просто пустым сосудом, в котором не было ничего, кроме боли в качестве обитателя.

Я перестал бегать, перестал правильно питаться, вообще перестал беспокоиться обо всем этом. Для кого это было сейчас? Для меня? Ну и что, что я был здоров? Мне больше некого было защищать.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Спросил папа.

— Поговорить о чем? Мне нечего сказать, — пренебрежительно ответил я, не отрывая взгляда от еды. Несмотря на то, что она была хорошо приготовлена, во рту у меня не было никакого вкуса. Когда ее не стало, мир снова стал безвкусным. Ни света, ни цвета, ни вкуса.

— Я знаю, тебе, должно быть, больно из-за Роуг, — мягко сказал он. — А Джей-Джей… Что именно с ним произошло?

Я напрягся и покачал головой, вспомнив тот момент, когда обнаружил его член глубоко внутри Роуг. — Это не имеет значения.

— Имеет, — настаивал он. — Возможно, тебе станет лучше, если ты расскажешь об этом, малыш.

— Станет лучше? — Я горько усмехнулся. — «Лучше» уже ничего не станет.

— Ты и твои друзья всегда были такими драматичными. Я уверен, ты сможешь разобраться со своими мальчиками. С Мавериком, — с надеждой сказал он, и я зарычал себе под нос, стукнув кулаком по поверхности.

— Когда ты собираешься смириться с тем, что мы с ним больше никогда не будем братьями? — Потребовал я, глядя ему в глаза, и его темно-русые брови нахмурились.

— Ты поймешь, — огрызнулся он, и я просто выдохнул, устав от все того же старого спора.

— Тогда вы оба будете править «Арлекинами» вместе и…

— Я больше не «Арлекин», — сказал я ему в пятидесятый раз с тех пор, как привез его домой из больницы. Сейчас ему было намного лучше, но он все еще принимал много обезболивающих, поскольку его тело восстанавливалось после операции, и он определенно еще не был готов полностью управлять Командой. Однако это не помешало ему попытаться это сделать, ведя себя так, будто он непобедим, и пытаясь доказать, что даже пуля не могла вывести великого Лютера Арлекина из строя.

Я видел, как ему больно, как он старается скрыть, что морщится, как дольше спит и дремлет после обеда — хотя всякий раз, когда я заставал его за отдыхом, он тут же вскакивал и делал вид, что ничего не произошло. Это было нелепо, как будто он не мог позволить даже собственному сыну увидеть его ослабевшим после проклятого огнестрельного ранения и серьезной операции. Но я знал, каково это. Быть лидером сопряжено с такой большой ответственностью, что от нее было трудно отказаться, даже когда это было необходимо.

Я просто хотел, чтобы папа нашел что-то, что значило бы для него больше, чем его банда, что-то помимо меня или Маверика. Ему нужна была собственная жизнь, что-то, что принадлежало бы только ему и никому другому, но я не мог дать никакого достойного совета на этот счет, потому что у меня самого ни хрена не получалось, когда я пытался добиться чего-то подобного для себя и потерпел неудачу. Может, когда-то у меня и было нечто такое, но сейчас я все окончательно просрал.

— Конечно, ты просто делаешь перерыв, — пренебрежительно сказал он, и я вскочил со своего места, устав от этого заезженного дерьма.

— Надеюсь, я не помешаю этому маленькому завтраку, — раздался позади меня знойный женский голос, и я резко обернулся, выхватывая пистолет с бедра и целясь ей в голову меньше, чем за удар сердца.

Лютер тоже поднял пистолет, и шерсть Дворняги встала дыбом, когда мы все уставились на незваного гостя. Кармен Ортега. Лейтенант картеля Кастильо, которая правила этой территорией. На ней было облегающее красное платье, она была босиком и держала в руках туфли на высоких каблуках. Она медленно надела их обратно, ухмыляясь нам.

— Тебе действительно стоит найти более надежную охрану, Лютер, — сказала она с сильным мексиканским акцентом. — Люди, которые охраняли твою заднюю дверь, привязаны к лодке на твоем маленьком частном пляже. — Она пригладила рукой свои длинные темные волосы, приближаясь к нам на своих убийственных каблуках. — Я пришла безоружной. — Она подняла руки и медленно покрутилась перед нами, хотя, зная, насколько смертоносной была эта женщина, я бы не удивился, если бы она прятала лезвия повсюду под своим платьем и, возможно, в волосах тоже.

Я взглянул на своего отца, который кивнул мне, опустив пистолет и запустил пальцы в свои растрепанные волосы после сна, пытаясь пригладить их, хотя я понятия не имел, какое ему было дело до того, как он выглядит.

— Ты оценила ее не по достоинству, Кармен, — прорычал он.

— Нет? — переспросила она с притворным удивлением. — Я оказала тебе услугу, Лютер. Я указала на слабые места в твоей системе безопасности. И я появилась здесь, чтобы предупредить тебя об угрозе, которая может привести к твоему уничтожению к полудню. Но если это тебя не