Пленница Повелителя Василисков - Эмили Гунн

- Начни я оправдываться – ты бы и слушать не стал! – сорвался Амтомас на крик, почувствовав, что дело плохо. – Какой смысл, не имея доказательств своей невиновности, клясться, что я не причастен к покушению на тебя? Ты и так знаешь, что мне это было не на руку! Я мог бы назвать имя любого из своих недругов, если бы лгал сейчас. Или нескольких, чтобы отвести от себя хоть ненадолго подозрения.

- А вмесс-сто этого ты предпочел рассказывать сс-сказки о василиске, использующем дары Тьмы? – прошелестели сердитые звуки в голосе повелителя, резко развернувшегося к приятелю.

- Вот именно, - мелькнуло ликование в глазах Амтомаса, - врал бы я более правдоподобно, не находишь?

Правитель хотел было что-то грубо возразить, но промолчал. Слова приятеля заставили задуматься.

- Хочешь честности, тогда давай прямо, - произнес тунлисс, уловив изменения в настроении Адиллатисса. – Я ведь не просидел бы тут столько времени, если бы не история с твоей девчонкой. Если бы не мой промах с ней, этот разговор бы велся иначе, не так ли?

Вместо ответа по темнице разнеслось яростное шипение императора. Он выхватил часы, почти отсчитавшие выделенное время, в гневе разбив их об стену.

Или это было сделано, чтобы не переступив через свои же слова, дать Амто больше времени?

Так или иначе, но тунлисс понял, что он на верном пути, поспешив продолжить начатые объяснения:

- Я не взял ее. Девчонка почти всё время была без сознания. А это, сам понимаешь… скучно. Когда же, наконец, очнулась – лежала как зашуганное бревно с остекленевшими от обреченности глазками. С таким же «удовольствием» я мог отыметь статуи в саду, - безрадостно усмехнулся Амто, в ту же секунду зашипев от врезавшегося в лицо кулака своего повелителя.

Совсем не по-императорски бросился Адиллатисс на приятеля. Тот же от неожиданности не успел даже защититься, грузно рухнув на скамью, много ночей заменявшую ему постель. Попытался подняться вновь, но не смог. Амто был слаб. Тяжелые условия содержания в казематах, частые допросы не с самыми приятными методами развязывания языка, несомненно, подкосили силы тунлисса.

И правитель это понял. Он остановился, брезгливо осмотрев тыльную сторону своей руки, покрывшуюся кровью бывшего соратника.

- Кто-то знал, что ты не простишш-шь, - прошепелявил Амтомас, вытирая красные разводы с лица. – Она не просс-сто так была брошена умирать в подземельях. Захотели бы убить, ссс-сделали бы это сразу. Ты был уже далеко.

Он перевел дыхание, всё же приподнявшись, но продолжив сидеть. В присутствии своего повелителя! Который не стал требовать соблюдения придворных правил. Адиллатисс не был рад тому, куда скатилась их былая дружба. И сейчас не меньше Амтомаса нуждался в разрешении ситуации.

- Они хотели убрать и меня с дороги, вмес-ссте с Дарованной, - продолжал Амто, выдавливая из себя соображения, смешанные с хриплыми вдохами. – Вспомни легенды. «Утерянную Длань найдет лишь дева, дарованная Солнцем. И принесет она Ладонь Всевластия своему тунлиссу», - процитировал Амто. – Они рассчитывали, что я завершш-шу ритуал. И что девчонка передаст Длань мне. А я – добыча более легкая, чем ты, - поморщился он, сплюнув кровь на каменные плиты. – Прос-ссчитались, идиоты, - захохотал он вдруг. – Девка твоя и не думала менять покровителя. Я бы мог взять силой, но… это уже не помогло бы закрепить ритуал. Ты целовал её! И без её искреннего согласия, ничего бы не вышш-шло.

- Это всё? – мрачно уточнил правитель Василисков.

- Всё, что я знаю, - ответил тунлисс. – Или до чего дошел, размышляя.

- Ясно, - легким кивком подтвердив, что услышал его, Адиллатисс мрачно взглянул на приятеля и, не сказав больше ни слова, направился к выходу.

- Дилл! – крикнул Амтомас уже вслед выходящему повелителю. – Я бы никогда не пошел против тебя! Я не причастен к отравлению! – запоздало заверил он.

- Я знаю, - не оборачиваясь, буркнул Адиллатисс и исчез за захлопнувшейся дверью темницы.

Глава 28. Лиза.

- Ого! – восторженно взъерошил Лион гриву. – Проклятие всё слабее. И я уже и по именам всех могу, и по поступкам… И в хвост, и в зубы, как говорится.

- И в гриву, - поправила я.

- Не-е, - поморщился он, обратно пригладив свою собственную. – В гриву – это пошло. Так ты подробнее просила всё рассказать? Значится так, племянница ты моя без-пяти-минутная и по происхождению чуть-мутная:

Жил-был предыдущий император – мой старший братец. И по совместительству - страшный олух Солнца Небесного! К примеру, однажды встретил он прехорошенькую Дарованную и, недолго думая, провёл полный ритуал связи с ней. Ну это те непотребства, коими тебя племянник полночи вчера баловал в два конца, - пояснил Лион. – А мог бы мой брат тогда тоже для начала одним поцелуем отметиться и оставить девицу в неполной привязке да поразмыслить с денёк-другой. Как с тобой было сделано. А он и думать не стал, так девчонку на месте и оприходовал. Причем упорно не замечая ее возражений, плавно перетекших в стенания.

- Ужас!

- Вот и я о том же. На шум прибежала вся родня бедняжки, застав животрепещущий этюд в исполнении моего братца. Отец девушки был, сама понимаешь, зол как голодный единорог. Потому, как ему не только младшую дочь попортили, но еще и старшую, ставшую свидетельницей произошедшего, сиим развратным зрелищем развратили. Деваха орала и рвала на себе волосы пуще младшей, действительно пострадавшей сестренки. Однако конфликт был улажен тут же предложением со стороны императора руки и хвостов. Так что пришлось нашему правителю вернуться с поездки не с одной супругой, а сразу с двумя!

- Старшей, подсунутой сестрой была Ашеселлла? – догадалась я.

- Зришь в корень, - похвалил меня Лион. – Увы, той семейке дико посчастливилось, ибо обе их дочери были Дарованными. А так как полноценной ночи с младшей сестрой еще не было, и времени после соития прошло всего ничего, то повелитель с легкостью сумел провести и второй ритуал со старшей дочерью князя. Тем более, что девушки были единокровными сестрами и благословение без оказий полилось на брачные вязи обеих. Только гадине Ашеселле, как водится, повезло. Василиск был сыт к тому моменту, как возлег с ней, вот и досталось ей меньше боли и больше радостей. Поселились они, получается, во дворце треугольной семейкой,