Дотла 2. Красная королева - Анна Эйч

– Да, точно! Но я не знаю, как это сделать, – откликается Лукас с энтузиазмом.

– Я помогу, ты как на это смотришь? – предлагаю я, чувствуя, как что-то тёплое разливается в груди от его доверчивого взгляда.

– Кхм… – Вика вмешивается в разговор, и в её голосе слышится лёгкая натянутость. – Милый, уже достаточно поздно, думаю, мы подумаем, что сделать с этим ошейником завтра, ладно?

– Ну ма-а-м… – протягивает мальчишка с детским недовольством.

– Лукас, мама права, да и всё равно нужно купить саму застёжку и красивый ремешок для Феникса. Я завтра приду утром, и мы всё сделаем, как тебе идея? – предлагаю я, поддерживая Вику и замечая, как она удивлённо на меня смотрит.

– Да! – он приободряется и даёт мне пять, когда я выставляю ладонь для этого жеста. Его энергия заразительна, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь совершенно искренне. – Феникс, пойдём лапы мыть! – он весело подхватывает собаку и убегает с ней в ванную.

Я встаю с колен и смотрю на Вику, ожидая от неё очередной порции гнева и фырканья. В доме повисает тишина, прерываемая лишь звуками плещущейся воды и весёлым лаем из ванной.

– Чай будешь? – удивляет внезапным гостеприимством Вика, хотя в её голосе всё ещё слышится напряжение.

– Планируешь отравить меня? – вырывается у меня с идиотской улыбкой, которую я не могу сдержать.

– Не хочешь – не пей, – отмахивается и проходит на кухню. – Я учу Лукаса быть гостеприимным, и будет странно, если я провела в дом «друга» и даже не предложила ему чай. Плохой пример.

– Что ж, воспользуюсь данной ситуацией и максимально наслажусь твоим «бесконечно щедрым гостеприимством», – отвечаю я, следуя за ней.

– Сарказм – не твоё, – огрызается Вика и выставляет на стол тарелки с закусками, фруктами и хлебом. Её движения резкие, нервные – она явно пытается занять руки, чтобы не показать своего волнения.

– Он пойдёт в местную школу? – спрашиваю я осторожно, пытаясь выяснить дальнейшие планы Вики.

– Не думала пока об этом, – вздыхает и подходит ко мне с чайником. – У него разговорный португальский, но не знаю, насколько ему будет комфортно в местной школе.

– Может быть, рассмотреть Лиссабон? Там можно найти русскую школу или школу с русским классом, – предлагаю я, стараясь говорить, как можно более нейтрально.

Вика молчит, перебирает кухонное полотенце в руках, будто это сейчас одно из самых увлекательных занятий в мире. По её лицу я вижу – она обдумывает каждое моё слово, ищет подвох.

– Вика… – зову её осторожно, понимая, что настроение изменилось и наша формальная беседа сейчас снова перейдёт в выяснение отношений.

– Стас, с чего ты взял, что Лукас… – она заглядывает вглубь дома, проверяя, нет ли поблизости сына. Убедившись, что мы одни на кухне, заканчивает тише: – …что он твой сын?

– Я не знал наверняка, просто чувствовал, – пожимаю плечами, оставляя основные аргументы пока при себе.

Она усмехается, показывая этим, насколько сильно я ошибаюсь. Но мне приходится её огорчить.

– Но твоя реакция и медицинская карта подтвердили окончательно эту догадку, – заканчиваю я, внимательно наблюдая за тем, как меняется её лицо.

– Медицинская карта? – она бледнеет, и чашка в её руках едва заметно покачивается.

– Да. Извини, мне пришлось взломать её, чтобы убедиться, – признаюсь, но не чувствую стыда.

– Это так ты изменился?

– Ты сама бы мне никогда не рассказала!

Она глубоко вздыхает и отворачивается к окну перед раковиной.

– Стас, чего ты хочешь? – задаёт вопрос, не поворачиваясь. – Только не говори, что быть вместе – это невозможно. Касаемо Лукаса, какие твои планы?

– Я хочу быть рядом, – говорю просто, потому что более честных слов у меня нет.

– И что это значит? – она складывает руки на груди, поворачиваясь обратно ко мне.

– Значит, что я буду там, где будете вы. Никакого принуждения – если вы хотите жить здесь, значит, я построю рядом дом и буду ему полноценным отцом.

– А если мы захотим уехать? Будешь мотаться за нами по всему миру? У тебя же бизнес, работа, свои планы…

– Вы – мой приоритет, всё остальное должно подстроиться.

– Стас, я не сломаюсь, между нами… – начинает Вика, но я её перебиваю.

– Вика, я просто хочу быть с сыном! Обещаю, я не прикоснусь к тебе, только если ты сама этого не попросишь.

– Не попрошу, – отвечает она коротко, но в её голосе нет прежней злости – скорее усталость.

Кажется, мы нашли общий язык, постепенно, маленькими шажками приближаемся к понятию «семья». Я не ждал, что она бросится ко мне в объятия, понимал, что процесс её возвращения будет долгим и мучительным. Но всё это было в теории, я не осознавал, насколько эмоционально сложной окажется реальность.

Как оставаться равнодушным, глядя на эти обнажённые плечи, смуглые ноги, которые постоянно выглядывают из лёгких муслиновых платьев? Как удержаться и не зарыться пальцами в спутавшиеся локоны, чтобы запрокинуть её голову и впиться в чувственные алые губы. Я помню их вкус, как спелая клубника, что растёт в этих краях.

Как не мечтать о ней каждую ночь, когда она родила мне сына и растит его настоящим мужчиной?

Допив чай, я покидаю дом, который за каких-то полчаса стал для меня самым желанным местом в мире. Местом, где я хочу просыпаться, куда буду спешить возвращаться и делать всё, чтобы моя семья была счастлива.

Но это пока не моя семья, и мне нужно запастись терпением, чтобы ничего не испортить.

Глава 32. Война с сердцем

Вика.

Я хлопочу на кухне и наблюдаю в окно, как Лукас, Стас и Феникс носятся по всему двору, играя в футбол. И как бы меня ни умиляла эта картина, я никогда не покажу этого Куртову. Он сказал, что изменился, но это ничего не меняет – я больше не поведусь на эти бездонные глаза, сводящую с ума улыбку и тело Аполлона.

Вчера он, как и обещал, пришёл к нам с собачьим ремешком и инструментами, и пока я работала над проектом, они с Лукасом сделали ошейник для Феникса и гордо продемонстрировали свою работу мне за обедом. Ах да, наверное, стоит упомянуть, что стол также был накрыт Стасом.

Я не сильна в готовке, поэтому часто наша еда с сыном состоит из простых продуктов – хлеба, хамона, сыра, различных овощей – или из купленных блюд в соседних ресторанах, которые, по сути, ничем не отличаются от домашних. Но когда я спустилась,