Это (не) измена - Галина Милоградская

— Когда? — роняет тяжело. На меня эти холодные взгляды давно не действуют, поэтому отвечаю прямым, спокойным.

— Позавчера.

— Понятно. — Он залпом выпивает, отставляет стакан в сторону и закидывает ногу на ногу. — Значит, эта сука пошла до конца.

— Ты говоришь про мою жену и мать моего сына.

— Я говорю про расчётливую суку, которая сперва собрала сливки, когда тебя окольцевала, а сейчас хочет отжать часть бизнеса.

— Она ничего не собирается отжимать, на раздел имущества мы подали, а акции — твой подарок на свадьбу. — Отец никогда не относился к Ядвиге с теплом, но слушать, как её оскорбляет, не собираюсь.

— Как был безвольным телком, так им и остался, — брезгливо приподнимает губу. — Скажи ещё, что она святая. У тебя не хватило мозгов ни на то, чтобы походы налево скрыть, ни на то, чтобы жену в узде держать. И сына таким же вырастишь.

Думал, он кричать будет, но от презрительного тона коробит. На этого человека я всю жизнь равнялся, ждал, что когда-нибудь заслужу любовь, но он вообще на неё не способен.

— Каким вырастет Яшка, решать ему, но точно он никогда не станет похож на тебя, — поднимаюсь. Главное сказал, задерживаться не вижу смысла.

— Это будет решать мужик, которого она тебе на замену приведёт. Будет папой другого называть, а ты и дальше сопли на кулак наматывай.

Даже отвечать не хочу, просто ухожу. Адвокату с утра позвонил, сказал, чтобы отозвал иск. Да, может, Ядвига выйдет замуж за Егора, но из жизни сына не исчезну. Надо с риелтором встретиться: мы с Ядвигой решили, что продажей квартиры займусь я, ей и без этого забот сейчас достаточно. День проходит на суете, вечер — под болтовню Фила, который нашёл себе очередную девушку и восторгался её фигурой. Когда уже поймёт, что в женщине не внешность важна, а характер?

Не знаю, что накрывает, но перед сном долго листаю галерею, смотрю на наши с Ядвигой фотки. Такая тоска на сердце, выть хочется. Только приняв решение отпустить понял — это не игра, никогда ею не была, а я понял слишком поздно. Был ли у меня шанс всё вернуть? Поначалу, наверное, был. Но каждое моё действие рождало её противодействие в ответ. Назад ничего не открутить, с этим жить дальше.

Она звонит утром, от неожиданности даже не сразу принимаю вызов, просто смотрю на аватарку на телефоне.

— Доброе утро, — отвечаю, невольно улыбаясь. Но улыбка сползает с лица после её слов.

— Яшка пропал. Я вчера маме обо всём рассказала, а он, наверное, услышал и сбежал из дома.

Ледяной озноб проходит по телу. Подскакиваю с кровати с коротким:

— Выезжаю.

До посёлка, где живут тесть с тёщей, почти два часа, во время которых не могу думать ни о чём, кроме сына. Диме дал указания связаться с поисковым отрядом волонтёров, о плохом не думаю, всё будет хорошо. Мальчишка у нас смышлёный, с дедом по лесам ходил, на местности ориентируется, но, блядь, ему семь лет всего! Надо держать себя в руках, если Ядвига увидит, что я в панике… Едва успеваю выйти из машины, когда она бросается навстречу и врезается в меня. С силой стискивает, дрожит и не рыдает даже — воет.

— Мы его найдём, — говорю твёрдо и обнимаю в ответ.

Глава 32

Ядвига

От Платона исходит уверенность, которой питаюсь, как батарейка. Он даже не сомневается, что мы найдём Яшку. В посёлок уже приехали волонтёры, с ними прочёсываем лес. Время тянется слишком медленно, с каждой минутой снова начинает нарастать паника. В такие моменты тянусь к Платону, и он крепко сжимает руку. Никаких слов не хватит, чтобы передать наш страх.

— Мы обязательно его найдём, — говорит он твёрдо, но с каждой минутой надежда тает. Снова начинает колотить, хотя пытаюсь держать панику под контролем. Уже далеко за полдень, начинают собираться тучи, когда по рации передают: нашли. Несёмся через лес, сломя голову, сердце выскакивает из груди. Вот он, мой малыш, в пледе, пьёт воду и выглядит совершенно спокойным. Видит нас и… бросается к Платону. Обнимает за ноги так крепко, что он с трудом отрывает, берёт на руки.

— Ну, зачем ты так, медвежонок? — бормочет Платон, и я отчётливо слышу слёзы в голосе. — Перепугал всех, маму чуть с ума не свёл.

Глотаю комок, перегородивший горло, прижимаю к нему ладони. Слёзы безостановочно катятся, встречаюсь глазами с Яшкой, он тоже плачет.

— Я… я не хочу, чтобы вы разводились, — говорит он, судорожно икая, и сильнее обнимает Платона. — Пожалуйста, папочка, не уходи.

— Не уйду, никуда от тебя не уйду, — отвечает Платон, пряча лицо в его волосах. Не выдержав,

обнимаю обоих, не обращая внимания на людей вокруг. Сейчас мы — семья, единое целое, даже если уже разделены напополам, своими объятьями пытаемся удержать распавшийся надвое брак. Потому что Яшка — то, что склеивает его, пусть ненадолго, но крепко.

До дома Платон не отпускает сына, несёт на руках, слушает рассказ, как Яшка ушёл на рассвете, как хотел дойти до трассы, назвать наш адрес первому, кто остановится, и отправиться туда ждать папу. Хотел уговорить не бросать нас. Видимо, до моего рассказа про беременность он не дослушал, что к лучшему. После теста расскажу.

— А если бы остановился нехороший человек? Если бы он тебя украл? — Платон вздыхает. — Ты ещё и телефон дома оставил, почему?

— Забыл, — сопит Яшка. Засыпает на его плече, и, когда на встречу из дома бежит бабушка, уже не добудиться.

— Всех перепугал, — причитает она, пока укладываем и укрываем. — Думала, сердце остановится.

— Главное, что сейчас он в порядке, — выдыхаю. Ноги дрожат, опускаюсь на диван, слабость разливается по телу. Отдача приходит и превращает мышцы в желе. Усталость дикая, ничего не

хочется, только лежать.

— Поспи, — как чувствуя, Платон кладёт руку на плечо. — Ложись тут, рядом с Яшкой, и поспи.

Оба просыпаемся к вечеру, глажу мягкие волоски на макушке, не знаю, что сказать, просто молчу.

— Мам, ты больше совсем не любишь папу? — шепчет Яша. — Прямо совсем-совсем?

За это время пережила весь доступный человеку спектр эмоций, от