Я вернулась, чтобы сжечь его дом - Наталья Викторовна Бутырская

Мама права. Если отец примет дары и подпишет договор, тогда репутация рода Ли не пострадает. В императорском дворце уже ждут, когда мы обручимся. Сюэ Сюэ сделал так, что при нашем согласии все останутся с прибылью. Кроме меня.

— А если отец откажется? — спросила я, прекрасно понимая, что будет.

И мама подтвердила мои мысли:

— При отказе мы потеряем и лицо, и кожу. Это будет прямым и, хуже того, публичным оскорблением семьи Сюэ. После этого наши рода не смогут поддерживать хорошие отношения. Ли Вэй навлечет на себя гнев императора, ведь никто не знает, что Сюэ прислали дары без нашего согласия. Мы скажем правду, Сюэ скажут обратное, и виновными всё равно останемся мы. Возможно, Ли Вэя понизят в ранге, а ты не сможешь найти в Линьцзин достойного или хотя бы равного по статусу мужа.

— Но это же несправедливо! Нельзя принуждать к браку таким способом! Значит, у нас нет иных вариантов? И отец согласится на этот брак?

Меня снова начало трясти.

Почему так? Я же… я же сделала всё, чтобы этого избежать: выбрала другого зверя, рассказала отцу правду, отказалась от встреч и подарков Сюэ. Что я могу еще изменить?

Я могу изуродовать себя. Могу сбежать из дома, только я не Тан У и не умею выживать на улицах. Могу опорочить свою репутацию, чтобы больше никто не захотел взять меня замуж. Был еще один выход, но, как и в прошлой жизни, я не хотела навредить своему душевному зверю. И почему должна умирать я, а не Сюэ Сюэ? Ведь именно он виновен в страданиях и в бедах моей семьи!

Пусть Небеса будут свидетелем: я не хотела войны! Всё, чего я просила, — это выйти замуж за кого угодно, кроме Сюэ Сюэ. Но если он не оставляет мне выбора, тогда… тогда мне ничего не остается, кроме как сражаться.

— Господин Сюэ повел себя как уличный торгаш, а не благородный ученый муж и чиновник первого ранга. Если таково его намерение, семья Ли сумеет ему ответить, — обычно холодные глаза мамы засверкали ледяной яростью.

— А где же отец? — наконец спохватилась я.

— Я послала за ним людей, как только узнала об этой процессии. Он скоро будет здесь.

Глашатай смолк. Я надеялась, что он охрип, но, скорее всего, список даров закончился, и теперь он ждал, пока семья Ли распахнет ворота.

Мы с мамой пошли к парадному входу в поместье. К нам подбежал личный охранник отца и сказал, что господин Ли вот-вот подъедет и что он велел госпоже Ли собрать охрану. Мама распорядилась созвать всех воинов в поместье с оружием и душевными зверями.

Три десятка крепких опытных воинов выстроились в три ряда. С ними прибежал и Тан У, только у него пока ни доспехов не было, ни оружия. Но он уже подписал контракт как охранник и не мог остаться в стороне. Тан У не понимал, что происходит, вертел головой из стороны в сторону и выглядел так, словно в любой момент готов прыгнуть в кусты. Что ж, это лучше, чем если бы он рвался в бой. Скрытому воину удобнее прятаться в тенях, чем стоять впереди строя.

— Что это такое? — послышался голос отца из-за ворот. Ему, конечно, не хватало громкости по сравнению с обученным глашатаем, зато явно чувствовался его гнев. — Почему перед моим домом устраивают представления? Я не давал позволения уличным артистам тут выступать.

— Господин Ли, должно быть, шутит? — прозвенел голос глашатая. — Как это могут быть уличные артисты? Разве господин Ли не видит таблички с именем рода Сюэ? И сундуков с помолвочными дарами?

— Я сейчас же пошлю господину левому министру весть, что какие-то бродячие артисты, прикрываясь его именем, позорят мой дом на весь Линьцзин!

— Господин Ли! — на сей раз глашатай испугался. — У нас есть официальное письмо о помолвочных дарах с подписью господина Сюэ! Разве осмелятся артисты подделывать такие бумаги?

— Не мне решать, на что могут осмелиться артисты, а на что нет. Я знаю только одно: будучи главой семьи Ли, я не получал от семьи Сюэ сватов с предложением о помолвке, не давал дня и времени рождения моей дочери, не видел гороскопа с предсказаниями астрологов. Разве мог господин Сюэ, будучи левым министром и зная все законы Поднебесной, поступить так опрометчиво? Разве мог добрый друг так оскорбить мой род?

— Но, господин Ли…

— Прошу прощения у соседей и жителей города Линьцзин за шум и беспорядок, устроенный какими-то бродягами у моего дома. Я сейчас же прогоню их!

Мама подняла руку, ворота поместья медленно распахнулись. Наши воины вышли на улицу и начали разгонять торжественную процессию. Они смели красные сундуки с драгоценными шелками, разрубили столы, поколотили слуг и глашатая, потом кое-как побросали обломки и потрепанные дары в повозки и вытолкали их с нашей улицы.

Отец все еще был одет в парадные одежды чиновника первого ранга: на голове громоздилась высокая «шапка мудрецов», по плечам струился широкий халат глубокого фиолетового цвета, длинные рукава закрывали кисти и пальцы, на поясе переливались блеском золотые пластины, при каждом шаге звенели нефритовые подвески. Один его вид внушал уважение и трепет.

Поэтому когда отец снова поклонился и попросил прощения у обманутых зрителей, никто не осмелился ему и слова поперек сказать. Люди тоже кланялись, проклинали беспутных артистов, что ввели добрых горожан в заблуждение, извинялись, что не распознали обман сразу и не прогнали мошенников сами. Кто-то даже спросил, не напугалась ли юная госпожа Ли, услышав про фальшивую помолвку.

— Я, господин Ли, как правый министр и чиновник первого ранга, непременно доберусь до зачинщиков этого обмана и накажу всех виновных, — заверил их отец. — Не стоит беспокоиться! Правосудие обязательно восторжествует!

После этого отец вернулся в поместье вместе с охраной. Стоило воротам закрыться, как его улыбающееся лицо вмиг помрачнело и исказилось от гнева. Он молча прошел мимо нас с мамой, не сказав ни слова, и скрылся из виду.

— Отец! — воскликнула я и хотела побежать за ним, но мама удержала меня.

— Подожди. Ему нужно немного времени, чтобы отдышаться. Лучше давай сходим на кухню. Я заварю ему жасминовый чай, а ты соберешь закуски.

Мама была права. Отец только что в одиночку выиграл битву, не обнажив меча, но потратил на это немало душевных сил.

Поэтому мы отправились на кухню, где мама раздала указания слугам. А пока мы ждали, пока заварится