Ляля для босса. Это наша дочь! - Саяна Горская

Тёма тискает Соньку, подкидывая её вверх.

Моя девочка!

Она смеётся, тянет ко мне свои крошечные ручки.

– Сонечка! Сонечка моя! – Подхватываю её, прижимаю к себе. Сердце сжимается от счастья, к горлу опять подступают слёзы, но на этот раз другие – слёзы радости и облегчения. – Моя девочка, как я по тебе скучала… Как мне было плохо без тебя!

Я целую её холодные щёчки, красные от мороза, обнимаю снова и снова, кружу по коридору.

Не могу насытиться её теплом!

– Прости меня, моя крошка. Я тебя больше никому… Никогда… Прости меня. Я тебя так люблю!

Сонька гулит на своём младенческом, дует пузыри из слюней.

Тёма обнимает нас двоих.

Мне больше ничего в этой жизни не нужно. Не надо денег, квартир, дорогих вещей.

Лишь бы вместе все! Одной семьёй.

Своей стаей.

Бросаю взгляд на Сташевского. Он так и стоит в дверях, неловко переминается с ноги на ногу. Руки в карманах, взгляд усталый, но довольный.

– Спасибо, – шепчу ему одними губами.

Он улыбается, щурится одним глазом.

– Чаем напоите?

– Конечно, проходи.

– Кстати, на Соньке нет подгузника. Да и вообще, её бы помыть хорошенько… После всего.

Я поворачиваю голову к Тёме, но он тут же вырывается вперёд.

– Я займусь, не переживайте! – Заявляет, забирая Соню у меня.

Уносит её в ванную.

На кухне наливаю Стасу чай, ставлю перед ним стакан и сажусь напротив за стол.

Стас с преувеличенным интересом трёт подушечкой пальца ободок стакана и рассматривает чаинки, кружащие по дну.

Потерянный какой-то. В себе.

– Как она согласилась отдать тебе Соню?

Он отрывает взгляд от стакана.

– У неё не было выбора, – жмёт плечами. – На её счет можешь больше не переживать, скоро мы лишим её родительских прав. На Соньку она больше претендовать не сможет.

И мне настолько сложно поверить в такой подарок судьбы, что я с трудом понимаю его слова.

Правда?

Она моя теперь?

По-настоящему моя?

Я вдруг осознаю, что улыбаюсь.

– Правда?

Он кивает.

Отворачивается, снова пропадая.

Его взгляд, усталый и задумчивый, буравит стену.

– Стас, ты не рад?

Он чуть вздрагивает, словно я вырвала его из мыслей.

– Конечно, рад. Чёртовски рад.

А по лицу так не скажешь…

– У тебя что-то случилось? – Хмурюсь.

Сташевский проводит рукой по волосам, откидывая короткие прядки со лба.

– Пришли результаты теста ДНК.

Меня обваривает кипятком противоречивых эмоций.

Он положительный?

Отрицательный?

С чего такая вселенская грусть на лице Стаса?

– И что там?

Стас качает головой. Усмехается.

– Я не знаю. Не смотрел.

– Так посмотри сейчас! Чего ты ждёшь?

Он глубоко вздыхает, снова отворачивается от меня.

– Не знаю. Это… Это сложно.

– Стас, ну ты же понимаешь, что должен это сделать, – стараюсь не давить, однако мои слова всё равно звучат, как упрёк.

Он кивает. Резко встаёт из-за стола, хватает телефон.

Нервно расхаживает вперёд назад по кухне: сначала из одного угла в другой, потом – наискосок. Останавливается. Постукивает ногой по полу. И снова топает по какой-то странной траектории вдоль кухни, вращая телефон в пальцах.

– Ладно… Я должен.

– Давай. Я здесь. С тобой.

Ноздри его вздрагивают, жадно хапая кислород.

Он разблокирует телефон и замирает, глядя в экран.

Смотрю на него не отрываясь, стараясь уловить любое изменение в выражении его лица.

Но он… Он будто выпадает из реальности.

Глаза – пустые, взгляд устремлён куда-то сквозь…

Не знаю, как это трактовать.

– Стас? – Осторожно зову, но он даже не шевелится.

Жду ещё пару секунд и повторяю попытку.

– Стас, ну что там?

Он вдруг поднимает глаза от телефона. Его губы растягиваются в широкую улыбку, обнажающую ровный ряд белых зубов.

Он светится весь!

– Моя. Соня – моя дочь.

– А-а! – Счастливо взвизгиваю.

Бросаюсь Стасу на шею, и он с готовностью подхватывает меня, кружа на месте.

– Ура! Ура! Ура! – Кричу, смеясь и всхлипывая одновременно. – Я знала! А я ведь знала!

– А я тоже!

– Врун!

Зависаем друг напротив друга.

Касаемся кончиками носов.

Его дыхание согревает мои пылающие щёки…

– Спасибо тебе, Стас, – кусаю губы. – Я… Я тебе так благодарна. Ты нас спас.

– А вы спасли меня.

– Эй, народ! – Вопит Тёма из ванны. – Принесите кто-нибудь полотенце! Мы тут уже закончили!

Сташевский, всё ещё улыбаясь, отрывается от меня.

– Пойду принесу доченьке полотенце, – говорит он и уходит, счастливый, как никогда.

Я остаюсь на кухне, смотрю ему вслед, а сердце пускается в пляс от радости.

Мой взгляд падает на телефон, который он оставил на столе.

Он всё ещё разблокирован, и моя рука тянется к нему как-то автоматически.

Я даже не успеваю как следует обдумать то, что делаю – поднимаю телефон и вижу открытое электронное письмо из лаборатории. Читаю.

«Предполагаемый отец исключается как биологический отец».

«Вероятность отцовства – 0%».

Не веря, читаю снова. И снова. И снова.

В голове гул, строчки расползаются, но смысл предельно ясен.

Соня не его дочь.

Я медленно кладу телефон на стол.

Но почему тогда?..

Иду в ванную.

Стас стоит у зеркала, держит Соню, завернутую в большое пушистое полотенце. Она вертится, смеётся, пытается поймать Стаса за нос.

Стас же смотрит на неё с таким обожанием, что сердце сжимается.

– Посмотри, Варь, – говорит он, не отрывая глаз от отражения. – И бровки мои, и губки мои, и овал лица мой… Ну моя же доченька!

Обнимаю его со спины.

Моё лицо тоже появляется в отражении.

– Ты будешь самым замечательным папой.

Получаю короткий поцелуй в лоб.

– А ты будешь самой замечательной мамой, – отвечает он с такой уверенностью, что мне хочется верить ему безоговорочно.

И несмотря на то, что он не Сонин папа, а я не Сонина мама, одно я знаю наверняка: это точно наша дочь!

Глава 41

Эпилог.

Стас.

Бегаю по квартире, заглядывая то в духовку, то в глубокую сковороду.

Пирог подрумянивается, но почему-то мне кажется, что он не поднимется. Проверяю деревянной палочкой – внутри ещё сыроват.

Варя стоит рядом, опираясь бедром о стол. Наблюдает за моими метаниями с лёгкой лукавой улыбкой.

– Стас, прекрати суету немедленно, – говорит она, а